гланды». На этот раз достал. Она закашлялась, отталкивая меня, а из глаз потекли слёзы.

— Ты куда «киса»? — схватил я её, за волосы, задирая лицо вверх, — мы еще не окончили!

— Та... — смотря на меня, с каким-то видом побитой собаки, ласкающейся к хозяину, прошептала она.

— А как насчет пошоркать между сисек? — вдруг произнес я.

— ... — она кивнула, сжимая их руками...

Я чувствовал себя странно. Во мне сейчас находились как бы два человека. Один с ужасом и содроганием смотрел на творимое с женщиной, которая по возрасту могла быть мне матерью, а другой безумно пытался удовлетворить нашу похоть, не останавливаясь ни перед чем. А стоящая на коленях женщина воспринимал все как должное!

— Так, нельзя! — думалось мне.

— Она позарилась на святое! — слышалось в ответ.

— Но она женщина! Может быть, мать...

— Шантажистка, пытавшаяся опозорить и сделать больно Алёне...

Ещё, наверное, полчаса я трахал её как куклу в разных позах, а потом кончил в рот заставив проглотить сперму. Она встала и, помыв лицо и руки, ушла, сказав напоследок:

— Я завидую твоей девушке. Ты хорош, а потом станешь ещё лучше! Пусть Алёна зайдет ко мне и напишет заявление на двухнедельное проживание брата в общежитии. Я подпишу...

А я, закрыв дверь, бросился в ванну под душ пытаясь смыть с себя всё «дерьмо», которое ко мне прилипло. Только проблема была в том, что оно было у меня в голове, а не на теле. Как я буду жить дальше с этим, я не знал. Смотреть в глаза Алёне мне точно будет стыдно, хотя сделал я это именно из-за неё... Или нет?