С любимой у моря. Часть 2
завернув в покрывало. Что выбираешь?
— Я... сниму одежду, — голос моей любимой дрожал, и в этой дрожи равным образом смешивались возбуждение и страх быть пойманной за чем-то постыдным, — Но, может...
— Одежду, — я плотоядно улыбнулся, — Всю.
И все таки возбуждения больше чем страха: если футболка снимается почти минуту, с дрожащими руками и испуганными взглядами по сторонам, то последняя деталь одежды — трусики, буквально срываются. Я подхватываю их в воздухе, прежде чем они упадут на груду остальной одежды. Они мокренькие. Я внимательно гляжу на Оленьку, удивленно поднимая бровь, и моя девочка начинает неудержимо краснеть. Шепчу ей:
— Значит, тебе нравиться быть голенькой прямо в центре города. А сюда ведь могут придти люди... Как по твоему, что они о тебе подумают... — я начинаю поглаживать Оле между ножек, иногда проникая внутрь то одним, то двумя пальцами, — А может, спросим их? Вон же они — за кустами, только руку потяни...
Моя Оленька уже кусает себе губки, чтобы не застонать, и все сильнее подается на встречу моим пальцам. В ее взгляде мольба.
— Трахни меня, пожалуйста, я не могу больше, — прерывающиеся от возбуждения слова служат спусковым крючком, и я, вхожу в нее, резко, сильно, вырывая жалобный вскрик, и сразу буквально вколачивать мой окаменевший от напряжения хуй в жаркие глубины Олиной «киски». Никогда раньше я не был так груб с моей девочкой, но сейчас я ничего не могу с собой поделать: чувствую, как нежное тело любимой вздрагивает от каждого удара, как ее искусанные в кровь губы кривятся не только от удовольствия, но и от боли, но лишь сильнее прижимаю ее к себе, стремясь проникнуть все глубже.
Всего в метре от нас, переговариваясь, проходят люди, доносится музыка из летнего кафе, а здесь, за хрупкой зеленой завесой, острые ноготки девушки в экстазе оставляют на блестящей от пота спине мужчины алые полосы, яростные, больше похожие на схватку, чем на ласку, поцелуи заглушают рвущиеся наружу крики, а шелест листвы — маскирует, сглаживает шлепки разгоряченных тел друг о друга.
Оленька первой достигает вершины, и ее уже не сдерживаемые стоны заставляют испуганно замереть, а потом — ускорить шаги нескольких случайных прохожих. Моя милая бьется в оргазме. Любуюсь на ее личико, но в этот момент меня настораживает странный звук, похожий на шепот. Скашиваю глаза, и — замечаю в отдалении два мужских силуэта, укрытые в тени деревьев. Впрочем, узнать их мне удается сразу же — это те два парня, что шли за нами половину прогулки. Те, перед которыми мы исчезли с дорожки. Мысли проносятся в моей голове словно молнии: «Выходит, они заметили это и смогли последовать за нами... И что они смогли увидеть? Все! То есть они смотрели на нас самого начала?... »
Это открытие вливает в меня новые силы. От одной мысли, что сейчас две пары жадных глаз следят за тем, как я буквально насилую мою любимую, как она буквально теряет рассудок от мучительного наслаждения, но не решается закричать... не подозревая, что свидетели — уже здесь... Я ускоряюсь еще сильнее, и вскоре Олю накрывает второй оргазм, за ним почти сразу — третий. Она впивается своими острыми зубками мне в плечо, гася стоны, и боль заставляет меня тоже кончить, разряжаясь в «киску» моей девочки щедрыми потоками спермы.
Несколько минут лежим неподвижно, не в силах отойти от пережитого. Наконец, неторопливо одеваемся и тенями выскальзываем обратно на прогулочную дорожку. Здесь все также полно людей, удивленно пялящихся на не весь откуда выскочившую раскрасневшуюся парочку. Интересно, сколько из них связало наше появление со странными звуками, доносившимися из-за живой изгороди? Сколькие поняли, чем мы там занимались? Идем в сторону летнего кафе. Уже устраиваясь за столиком и заказывая мороженое, я замечаю давешних «наблюдателей» — необычайно молчаливых, и каких-то оглушенных. В изредка бросаемых в нашу сторону взглядах — смесь похоти и восхищения.
— Странно, эти-то тут откуда? — Оля тоже замечает настойчивых поклонников, — Я думала, они уже давно ушли. Ну, пока мы с тобой... это...
— Они наблюдали за нами, — говоря это, держу руку Олечки в своей, поэтому чувствую, как она вздрагивает, но не испуганно, а скорее, возбужденно, — Заметили как мы ушли с тропы — и видели все с первого, до последнего момента.
— Ты уверен? — моя любимая бросает долгий взгляд на устроившихся через пару столиков от нас парней. Мда, как бы в обморок ребята не упали от перевозбуждения, вон как их повело — то...
— На все сто. И, кстати, прости, если был слишком резок с тобой. Я не сделал тебе больно?
— А я тебе? — Оля улыбается, и слизывает с губ каплю вишневого сиропа, мигом делаясь похожей на самого прекрасного вампира на свете. Укус, укрытый под рубашкой, побаливает, и боль эта странным образом отдается в паху, рождая желание снова укрыться где-нибудь подальше от чужих глаз.
— Все было... опасно, — моя девочка наклоняется и легко целует меняв губы, — Помнишь, я говорила о мечтах? Иногда принцессы мечтают не только о принцах... но и о разбойниках.
— Благородных? — стараюсь дышать ровнее, иначе встать из-за столика без конфуза будет непросто.
— Нет, — в улыбке Оли обещание, — Вовсе нет...
Солнце, опустилось за горизонт удивительно быстро, словно кто-то невидимый, но могущественный спрятал его от людей. Вокруг начали зажигаться многочисленные фонарики.
Мы возвращались в пансионат, довольные прожитым днем. Я держал за руку самую прекрасную девушку на свете, уверенный, ничто в мире не способно нас разлучить. Ведь даже ночной тьме есть место огню и тем, кто его поддерживает.
Продолжение следует.
— Я... сниму одежду, — голос моей любимой дрожал, и в этой дрожи равным образом смешивались возбуждение и страх быть пойманной за чем-то постыдным, — Но, может...
— Одежду, — я плотоядно улыбнулся, — Всю.
И все таки возбуждения больше чем страха: если футболка снимается почти минуту, с дрожащими руками и испуганными взглядами по сторонам, то последняя деталь одежды — трусики, буквально срываются. Я подхватываю их в воздухе, прежде чем они упадут на груду остальной одежды. Они мокренькие. Я внимательно гляжу на Оленьку, удивленно поднимая бровь, и моя девочка начинает неудержимо краснеть. Шепчу ей:
— Значит, тебе нравиться быть голенькой прямо в центре города. А сюда ведь могут придти люди... Как по твоему, что они о тебе подумают... — я начинаю поглаживать Оле между ножек, иногда проникая внутрь то одним, то двумя пальцами, — А может, спросим их? Вон же они — за кустами, только руку потяни...
Моя Оленька уже кусает себе губки, чтобы не застонать, и все сильнее подается на встречу моим пальцам. В ее взгляде мольба.
— Трахни меня, пожалуйста, я не могу больше, — прерывающиеся от возбуждения слова служат спусковым крючком, и я, вхожу в нее, резко, сильно, вырывая жалобный вскрик, и сразу буквально вколачивать мой окаменевший от напряжения хуй в жаркие глубины Олиной «киски». Никогда раньше я не был так груб с моей девочкой, но сейчас я ничего не могу с собой поделать: чувствую, как нежное тело любимой вздрагивает от каждого удара, как ее искусанные в кровь губы кривятся не только от удовольствия, но и от боли, но лишь сильнее прижимаю ее к себе, стремясь проникнуть все глубже.
Всего в метре от нас, переговариваясь, проходят люди, доносится музыка из летнего кафе, а здесь, за хрупкой зеленой завесой, острые ноготки девушки в экстазе оставляют на блестящей от пота спине мужчины алые полосы, яростные, больше похожие на схватку, чем на ласку, поцелуи заглушают рвущиеся наружу крики, а шелест листвы — маскирует, сглаживает шлепки разгоряченных тел друг о друга.
Оленька первой достигает вершины, и ее уже не сдерживаемые стоны заставляют испуганно замереть, а потом — ускорить шаги нескольких случайных прохожих. Моя милая бьется в оргазме. Любуюсь на ее личико, но в этот момент меня настораживает странный звук, похожий на шепот. Скашиваю глаза, и — замечаю в отдалении два мужских силуэта, укрытые в тени деревьев. Впрочем, узнать их мне удается сразу же — это те два парня, что шли за нами половину прогулки. Те, перед которыми мы исчезли с дорожки. Мысли проносятся в моей голове словно молнии: «Выходит, они заметили это и смогли последовать за нами... И что они смогли увидеть? Все! То есть они смотрели на нас самого начала?... »
Это открытие вливает в меня новые силы. От одной мысли, что сейчас две пары жадных глаз следят за тем, как я буквально насилую мою любимую, как она буквально теряет рассудок от мучительного наслаждения, но не решается закричать... не подозревая, что свидетели — уже здесь... Я ускоряюсь еще сильнее, и вскоре Олю накрывает второй оргазм, за ним почти сразу — третий. Она впивается своими острыми зубками мне в плечо, гася стоны, и боль заставляет меня тоже кончить, разряжаясь в «киску» моей девочки щедрыми потоками спермы.
Несколько минут лежим неподвижно, не в силах отойти от пережитого. Наконец, неторопливо одеваемся и тенями выскальзываем обратно на прогулочную дорожку. Здесь все также полно людей, удивленно пялящихся на не весь откуда выскочившую раскрасневшуюся парочку. Интересно, сколько из них связало наше появление со странными звуками, доносившимися из-за живой изгороди? Сколькие поняли, чем мы там занимались? Идем в сторону летнего кафе. Уже устраиваясь за столиком и заказывая мороженое, я замечаю давешних «наблюдателей» — необычайно молчаливых, и каких-то оглушенных. В изредка бросаемых в нашу сторону взглядах — смесь похоти и восхищения.
— Странно, эти-то тут откуда? — Оля тоже замечает настойчивых поклонников, — Я думала, они уже давно ушли. Ну, пока мы с тобой... это...
— Они наблюдали за нами, — говоря это, держу руку Олечки в своей, поэтому чувствую, как она вздрагивает, но не испуганно, а скорее, возбужденно, — Заметили как мы ушли с тропы — и видели все с первого, до последнего момента.
— Ты уверен? — моя любимая бросает долгий взгляд на устроившихся через пару столиков от нас парней. Мда, как бы в обморок ребята не упали от перевозбуждения, вон как их повело — то...
— На все сто. И, кстати, прости, если был слишком резок с тобой. Я не сделал тебе больно?
— А я тебе? — Оля улыбается, и слизывает с губ каплю вишневого сиропа, мигом делаясь похожей на самого прекрасного вампира на свете. Укус, укрытый под рубашкой, побаливает, и боль эта странным образом отдается в паху, рождая желание снова укрыться где-нибудь подальше от чужих глаз.
— Все было... опасно, — моя девочка наклоняется и легко целует меняв губы, — Помнишь, я говорила о мечтах? Иногда принцессы мечтают не только о принцах... но и о разбойниках.
— Благородных? — стараюсь дышать ровнее, иначе встать из-за столика без конфуза будет непросто.
— Нет, — в улыбке Оли обещание, — Вовсе нет...
Солнце, опустилось за горизонт удивительно быстро, словно кто-то невидимый, но могущественный спрятал его от людей. Вокруг начали зажигаться многочисленные фонарики.
Мы возвращались в пансионат, довольные прожитым днем. Я держал за руку самую прекрасную девушку на свете, уверенный, ничто в мире не способно нас разлучить. Ведь даже ночной тьме есть место огню и тем, кто его поддерживает.
Продолжение следует.