С любовью. Твоя П. Часть 2
спадет с глаз, уколы помогут, и я еще увижу солнечный свет, маму, одноклассниц, Инну и всех остальных, кто наполнял мою жизнь. Но надежда не оправдалась.
Обо мне написали газеты и интернет-сайты. «Звездная болезнь», «Надежда российского бокса смертельно болен», «Бой со смертью» и подобные названия пестрили в СМИ, вызывая сожаление, участие и прочие чувства. А на следующий день, когда я один на один с темнотой лежал в палате хосписа с отсчетом утекающего срока жизни, дверь открылась. Я услышал легкие шаги со стуком каблуков. Это не мама. Кто же?
— Здравствуй, Саша, — услышал я незнакомый голос.
Поклонница чемпиона Сучкова? Зачем ты пришла? Я никогда не смогу больше драться.
Легкое касание влажных губ. Поцелуй в темноте. Привет из женской школьной раздевалки. Гостья с приятным мелодичным голоском поцеловала умирающего боксера.
— Кто ты? — спросил я гостью во мраке.
— Это я, Таня.
— Какая Таня? — не понимаю я.
— Смирнова. Саша, забыл? Твоя одноклассница.
Напрягаю память.
— А свои первые перчатки тоже забыл, чемпион? — мне показалось, она улыбается. — Ты, отмечу, ими здорово воспользовался... Я та, которая их тебе подарила.
Все екнуло внутри. Больничная кровать заскрипела. Танька Смирнова? Тихая толстушка?
—. И та, которая поцеловала меня в раздевалке, — продолжаю я. И призналась в любви. Силюсь, пытаясь вспомнить эту курносую, непривлекательную девчонку. Но разочарования нет, скорее, любопытство.
— Я узнала, что с тобой, и пришла, — объяснила она. Милый, участливый голос одноклассницы.
— Но почему «П»? — пытаюсь разгадать этот ребус.
— А ты забыл мою детскую кличку? Ту, какой обзывались школьники?
«Она постоянно жевала пирожки, и ее так и называли... »
— Танька Пирожок!
— Ну, вот и вспомнил.
Так все открылось. Танька Пирожок, Таня Смирнова выросла и пришла навестить свою бывшую любовь. Последние слова я сказал громко и вслух.
— Любви бывшей не бывает, — искренне и твердо заперечила девушка. Прозвучало, как фраза волшебницы из детской сказки. Я заткнулся. Я не мог спорить с истиной. Сколько людей, столько и истин. Она взяла мою руку в свою, и я почувствовал теплоту. Инстинкт подсказал, что она собралась быть со мной до конца.
... Она приходила каждый день. Мы часами разговаривали. Она призналась, что все эти годы мечтала, но боялась разыскать меня, считала, что «звезде» не подойдет обыкновенная девчонка. Смеюсь, отмечая ее ошибку, Таня — необыкновенная. Я по-новому открывал для себя эту девушку, ее интересы, впитывал ее доброту. Мы нашли много общего. И очень уж Таня понравилась моей маме. «Вот такая тебе и нужна», — сказала мамочка однажды, когда Таня ушла пообщаться с доктором. А когда пришел Димка и застал рядом Таню, то долго восхищался, как она круто изменилась.
— Классная девочка, ты бы ее видел, — сообщил мне Димка, выбрав момент, когда Тани не было. — Стройняшка, фигурка и мордочка — супер. Никогда бы не поверил, что это — Танька Пирожок, — возбужденно передавал он мне свои впечатления. А кто поверил бы, что я стану боксером-профи, когда я получал тычки от сверстников? Кто поверил бы, что претендент на титул чемпиона Европы будет умирать через месяц в больнице? Люди часто ошибаются, живя своими мечтами и игнорируя чужие. И уж тем более, ошибаются, считая себя умнее судьбы.
И мне без разницы, как Таня выглядит. Мне все равно с ней хорошо. Не было девчонки, более умной и сексуальной. Да, сексуальной, хотя мы даже не целовались!
Она постоянно наседала на врачей. Она требовала, чтобы меня вернули к жизни. Она не верила, что я скоро буду мертв, что опухоль прогрессирует, неумолимо выталкивая меня из временной — в вечную темноту. Однажды мы вышли под руку погулять на улицу, и она шепнула.
— Сейчас садимся в машину и едем.
— Куда? — недоумеваю я.
— Как куда? Гулять, за город. Ты что, не хочешь пригласить меня на свидание? — Она усадила меня в свое маленькое авто, далее села за руль и похитила из клиники. Через час мы были в лесу. Наслаждаемся запахом осенних листьев и последним пред зимним чириканьем птиц. Она рядом, и я обнимаю ее...
— Таня, зачем ты возишься со мной? — решаюсь спросить я, слепой и больной мужик, привлекательную девушку в темноте. — Я не жилец. И уже ничего не могу.
— Так уж и ничего? — услышал я игривый, веселый ответ темноты. Звучит как вызов. Она обнимает меня, и я ловлю ее теплые, зовущие губы. — Сейчас проверим.
Это был самый великолепный секс в моей практике. На заднем сиденье ее крошечной машинки. Я наощупь приподнял ей полы платья, она помогла мне освободить ее от чулок. Мои нетерпеливые руки потянули вниз трусики, гладили ее наготу, открытую и доступную для меня. Влажное, скользкое влагалище коснулось пальцев, и я, нащупав ее клитор, стал играть с ним, вкладывая в эту игру весь опыт знающего толк в сексе мужчины. Сейчас мне не нужны глаза, а она заводится от моей ласки. Я переживал, что член не встанет из-за постоянных сильных лекарств, но Танечка помогает мне. Член облегает теплая плотная мокрота, и он реагирует на это тепло, набухает, ему тесно, и Таня, поводив по нему языком в ротике, выпускает наружу. Эрекция не подводит меня, и я ввожу в подставленную ею дырочку напряженный фаллос. Она стонала, одновременно целуя меня в губы, я отвечал ей, сплетаясь с ней языком. Интим вслепую, впервые в жизни. Отмечаю упругость ее попки и грудок. Танечка теперь точно не толстая. Мы занимаемся любовью, отдавая друг другу свои тела, одно больное, но полное чувств, а другое — здоровое, и полное жизни, но оба — близкие и нужные.
— Люблю тебя, — слышим мы одновременно, и я, разряжаемый толчком наслаждения и, главное, элементарной мужской востребованности, выстреливаю в Таню потоком спермы.
Восхищение вызывает талант сохранить и пронести детское чувство во взрослую, суровую жизнь.
— Неужели мне нужно было умереть, чтобы ты пришла ко мне? — спрашиваю Таню я.
— Ты не умрешь, — отвечает ее характер, и мне остается ему подчиниться. Вернувшись в клинику ночью, сексуально и, главное, душевно удовлетворенный, я уже знал, что до конца своих дней буду принадлежать ей.
... Спросите, а как же Полинка, Ленка и Инна? Конечно, все приходили меня навестить. Полина и Лена — с мужьями. Слышал, как всхлипывала Полина, желая мне выздоровления, как ободряюще звучал голос Ленки с таким же пожеланием, и, наконец, приглашение в гости от Миши, на которое я усмехнулся. Ответил, что принимаю его, как только выздоровлю. Инна же бодрила меня сильными наставляющими фразами, а на прощанье, прямо при Тане, своей ученице, чмокнула в губы. Но не интимно, а так, как мать целует сына. Что ж, где-то так оно и есть. И мне остается лишь думать, помог ли я им напоследок хоть чем-то, всем троим? Женщинам, зацепившим последний период моего пути...
А в один прекрасный день ко мне зашли доктор с Таней.
— Ну что, Саша, — сказал врач. — Собирайся. Завтра вылетаешь. Времени у тебя мало, почти нет, но то, что осталось, мы используем на всю.
Оказалось, Таня все время искала клинику, готовую
Обо мне написали газеты и интернет-сайты. «Звездная болезнь», «Надежда российского бокса смертельно болен», «Бой со смертью» и подобные названия пестрили в СМИ, вызывая сожаление, участие и прочие чувства. А на следующий день, когда я один на один с темнотой лежал в палате хосписа с отсчетом утекающего срока жизни, дверь открылась. Я услышал легкие шаги со стуком каблуков. Это не мама. Кто же?
— Здравствуй, Саша, — услышал я незнакомый голос.
Поклонница чемпиона Сучкова? Зачем ты пришла? Я никогда не смогу больше драться.
Легкое касание влажных губ. Поцелуй в темноте. Привет из женской школьной раздевалки. Гостья с приятным мелодичным голоском поцеловала умирающего боксера.
— Кто ты? — спросил я гостью во мраке.
— Это я, Таня.
— Какая Таня? — не понимаю я.
— Смирнова. Саша, забыл? Твоя одноклассница.
Напрягаю память.
— А свои первые перчатки тоже забыл, чемпион? — мне показалось, она улыбается. — Ты, отмечу, ими здорово воспользовался... Я та, которая их тебе подарила.
Все екнуло внутри. Больничная кровать заскрипела. Танька Смирнова? Тихая толстушка?
—. И та, которая поцеловала меня в раздевалке, — продолжаю я. И призналась в любви. Силюсь, пытаясь вспомнить эту курносую, непривлекательную девчонку. Но разочарования нет, скорее, любопытство.
— Я узнала, что с тобой, и пришла, — объяснила она. Милый, участливый голос одноклассницы.
— Но почему «П»? — пытаюсь разгадать этот ребус.
— А ты забыл мою детскую кличку? Ту, какой обзывались школьники?
«Она постоянно жевала пирожки, и ее так и называли... »
— Танька Пирожок!
— Ну, вот и вспомнил.
Так все открылось. Танька Пирожок, Таня Смирнова выросла и пришла навестить свою бывшую любовь. Последние слова я сказал громко и вслух.
— Любви бывшей не бывает, — искренне и твердо заперечила девушка. Прозвучало, как фраза волшебницы из детской сказки. Я заткнулся. Я не мог спорить с истиной. Сколько людей, столько и истин. Она взяла мою руку в свою, и я почувствовал теплоту. Инстинкт подсказал, что она собралась быть со мной до конца.
... Она приходила каждый день. Мы часами разговаривали. Она призналась, что все эти годы мечтала, но боялась разыскать меня, считала, что «звезде» не подойдет обыкновенная девчонка. Смеюсь, отмечая ее ошибку, Таня — необыкновенная. Я по-новому открывал для себя эту девушку, ее интересы, впитывал ее доброту. Мы нашли много общего. И очень уж Таня понравилась моей маме. «Вот такая тебе и нужна», — сказала мамочка однажды, когда Таня ушла пообщаться с доктором. А когда пришел Димка и застал рядом Таню, то долго восхищался, как она круто изменилась.
— Классная девочка, ты бы ее видел, — сообщил мне Димка, выбрав момент, когда Тани не было. — Стройняшка, фигурка и мордочка — супер. Никогда бы не поверил, что это — Танька Пирожок, — возбужденно передавал он мне свои впечатления. А кто поверил бы, что я стану боксером-профи, когда я получал тычки от сверстников? Кто поверил бы, что претендент на титул чемпиона Европы будет умирать через месяц в больнице? Люди часто ошибаются, живя своими мечтами и игнорируя чужие. И уж тем более, ошибаются, считая себя умнее судьбы.
И мне без разницы, как Таня выглядит. Мне все равно с ней хорошо. Не было девчонки, более умной и сексуальной. Да, сексуальной, хотя мы даже не целовались!
Она постоянно наседала на врачей. Она требовала, чтобы меня вернули к жизни. Она не верила, что я скоро буду мертв, что опухоль прогрессирует, неумолимо выталкивая меня из временной — в вечную темноту. Однажды мы вышли под руку погулять на улицу, и она шепнула.
— Сейчас садимся в машину и едем.
— Куда? — недоумеваю я.
— Как куда? Гулять, за город. Ты что, не хочешь пригласить меня на свидание? — Она усадила меня в свое маленькое авто, далее села за руль и похитила из клиники. Через час мы были в лесу. Наслаждаемся запахом осенних листьев и последним пред зимним чириканьем птиц. Она рядом, и я обнимаю ее...
— Таня, зачем ты возишься со мной? — решаюсь спросить я, слепой и больной мужик, привлекательную девушку в темноте. — Я не жилец. И уже ничего не могу.
— Так уж и ничего? — услышал я игривый, веселый ответ темноты. Звучит как вызов. Она обнимает меня, и я ловлю ее теплые, зовущие губы. — Сейчас проверим.
Это был самый великолепный секс в моей практике. На заднем сиденье ее крошечной машинки. Я наощупь приподнял ей полы платья, она помогла мне освободить ее от чулок. Мои нетерпеливые руки потянули вниз трусики, гладили ее наготу, открытую и доступную для меня. Влажное, скользкое влагалище коснулось пальцев, и я, нащупав ее клитор, стал играть с ним, вкладывая в эту игру весь опыт знающего толк в сексе мужчины. Сейчас мне не нужны глаза, а она заводится от моей ласки. Я переживал, что член не встанет из-за постоянных сильных лекарств, но Танечка помогает мне. Член облегает теплая плотная мокрота, и он реагирует на это тепло, набухает, ему тесно, и Таня, поводив по нему языком в ротике, выпускает наружу. Эрекция не подводит меня, и я ввожу в подставленную ею дырочку напряженный фаллос. Она стонала, одновременно целуя меня в губы, я отвечал ей, сплетаясь с ней языком. Интим вслепую, впервые в жизни. Отмечаю упругость ее попки и грудок. Танечка теперь точно не толстая. Мы занимаемся любовью, отдавая друг другу свои тела, одно больное, но полное чувств, а другое — здоровое, и полное жизни, но оба — близкие и нужные.
— Люблю тебя, — слышим мы одновременно, и я, разряжаемый толчком наслаждения и, главное, элементарной мужской востребованности, выстреливаю в Таню потоком спермы.
Восхищение вызывает талант сохранить и пронести детское чувство во взрослую, суровую жизнь.
— Неужели мне нужно было умереть, чтобы ты пришла ко мне? — спрашиваю Таню я.
— Ты не умрешь, — отвечает ее характер, и мне остается ему подчиниться. Вернувшись в клинику ночью, сексуально и, главное, душевно удовлетворенный, я уже знал, что до конца своих дней буду принадлежать ей.
... Спросите, а как же Полинка, Ленка и Инна? Конечно, все приходили меня навестить. Полина и Лена — с мужьями. Слышал, как всхлипывала Полина, желая мне выздоровления, как ободряюще звучал голос Ленки с таким же пожеланием, и, наконец, приглашение в гости от Миши, на которое я усмехнулся. Ответил, что принимаю его, как только выздоровлю. Инна же бодрила меня сильными наставляющими фразами, а на прощанье, прямо при Тане, своей ученице, чмокнула в губы. Но не интимно, а так, как мать целует сына. Что ж, где-то так оно и есть. И мне остается лишь думать, помог ли я им напоследок хоть чем-то, всем троим? Женщинам, зацепившим последний период моего пути...
А в один прекрасный день ко мне зашли доктор с Таней.
— Ну что, Саша, — сказал врач. — Собирайся. Завтра вылетаешь. Времени у тебя мало, почти нет, но то, что осталось, мы используем на всю.
Оказалось, Таня все время искала клинику, готовую