Школьные звонки
витамины пропадают. И кстати, теперь мне намного лучше. Вы просто целительница!
Через пять минут в палату ворвалась злая как мегера, старшая сестра. Она пообещала, что будет настоятельно рекомендовать, чтобы меня выписали, как злостного нарушителя дисциплины в больнице.
— О миледи! Я буду вам бесконечно за это благодарен. Ах, как хочется домой. Я практически здоров. Сделайте такую милость для меня.
Что-то, фыркнув бессвязное, старшая сестра покинула нашу обитель.
Через непродолжительное время я вознамерился совершить благое деяние — выкурить ароматную сигаретку. На моём продолжительном пути находился замок, в коем проживала злая колдунья по прозванию Королева Ксения Первая. Поравнявшись с её дворцом, путник уже хотел обогнуть его, чтобы продолжить свой нелёгкий путь к гнездилищу порока, именуемому в просторечии: «курилка». Но не тут-то было — королева, метнув в него пару молний, вопросила, не желаю ли я преклонить перед ней колени, дабы просить её милости о прощении.
— Больной, — остановила меня взглядом сестра, — не хотите извиниться за свой мерзкий поступок?
— Вообще-то у меня имя есть, — присаживаясь подле её стола, заметил больной.
— Юрий, не хотите извиниться передо мной? — повторила она свой животрепещущий вопрос.
— Желаю, — сказал я.
— Я жду...
— Дорогая Ксюнечька, милая сестричка, не соблаговоли ли бы Вы простить неразумное дитяти, вставшее на стезю порока. И оскорбившее ваше целомудрие, отвратными действиями, сокрытыми под одеяльными покровами?
— Паяц! — фыркнула Ксюнечка и, отвернула свою конопушесть от меня, прикинувшись, что разглядывает зациференное табло, пытаясь разгадать какая палата нажмёт тревожную кнопку на сей раз.
— Моя королева! Так я прощён?
— Нет! Иди отсюда.
— Иду, иду... покурить, — сказал я, и продолжил свой нелёгкий путь.
Возвращался назад, мною было примечено, что она что-то строчила не шариковой ручкой. Бросив взгляд через её плечо, обратил внимание, что в коварном донесении значились моё имя и фамилия.
В палате мне сказали, что заходила старшая сестра и сказала, что послезавтра меня выпишут. Срок стационарного лечения после проведения такого типа операции равнялся 7—10 дней, но меня решили выписать утром на 5-й, как злостного нарушителя и возмутителя спокойствия.
Пятый день всё укорачивал дни, оставшиеся до величайшего торжества именуемого: Последний Звонок. Неудачник давно смирился со своей судьбой, что сиё торжество его минует. Что мне там было делать? Есть нельзя, пить нельзя, танцевать нельзя. И какая из благообразных девиц позволит проводить себя до дому немощному существу переживающего пост операционный период? Правильный ответ — ни-ка-кая.
На пятый день с самого утра, внимательно рассмотрев мой чуть раскрывшийся шов, главврач сказал:
— Выписывайте. Пусть с ним дома родители нянчатся. Он тут уже весь медперсонал измучил.
Это было неправдой. Если я кого и измучил, то это была бездарная медсестра Ксения. Лучше бы она бросила медучилище. В её руки нельзя было вверять больных. Так же я немного подрючил старшую сестру. Эта высокомерная особа не считалась ни с кем и ставила всех больных на одну доску с неодушевленными предметами. Возможно, я доставил несколько неприятных минут Гале и Любе, но эти милые создания впоследствии, признали, что это были беззлобные шутки. И им было тоже весело. Однако по моей же просьбе, они были согласны, с вердиктом: «Нарушитель спокойствия».
Света отказалась кривить душой. Ведь это в её смену произошло столько значительных событий. И я, а не её напарница, подменяли сестру на посту, чтобы дать ей немного поспать. В общем, меня выписали. Мама отпросилась с работы, чтобы забрать под своё крылышко великовозрастное дитяти. По дороге она немного меня пожурила за несносный характер, но в целом была согласна, что дома я быстрее поправлюсь. Мне предстояли периодические перевязки и осмотр. На кои по своей лени и безалаберности я порою не являлся. Зато передо мной брезжила мечта, что я смогу не сдавать экзамены, типа: с понтом под зонтом, по болезни. Но я был затрапезным двоишником по русскому и лит-ре
Вот поэтому-то когда я пришёл к классной ожидая радостных вестей, получил огорчительные. Меня оставили на осень по этим предметам. Пропустив пару экзаменов, я должен был сдать все остальные. К моей чести почти все сдал на отлично и был выделен, как лучший из лучших по физике, химии и английскому.
Аттестат я получил в первых числах сентября...
Там была молоденькая русачка. Меня вверили ей для прохождения осенней повинности. Вот где природа поизгалялась над лицом. Оно было страшно некрасивым. И моё мнение сходилось со многими. Грубые черты делали его похожим на обезьянье. За глаза её некоторые так и звали: «Обезьянка». Но фигурка, напротив, у неё была отпад, как спереди, так и сзади, и сбоку тоже ничего и очень даже.
Я проводил с ней вдвоём часами. Она поражалась, как со своими литературными знаниями и огромным багажом прочитанных книг имел твёрдую двойку по русскому.
Мы часто вели продолжительные беседы о том, о сём. Она призналась, что не была в браке и даже не надеется... Я с каждым днём влюблялся в неё всё сильнее и сильнее. И вот настал такой день, когда глядя на её лицо, не видел его отвратительным, а даже симпатичным. Но сказать о своих чувствах не решался. Она могла поставить всё так, что из закадычных друзей, мы превращались в строгую учительницу и ученика...
Экзамен я сдал на 4-ку, почти на пять. За год выставили 3
Когда я с ней прощался, всё же сказал, что прекраснее души и человека, как она никогда не встречал и возможно не встречу более! И если бы был чуток постарше, попросил бы у неё руку и сердце. Кажется, она чуток прослезилась, но мне показалась в тот миг просто прекрасной! Я попытался поцеловать её в щёчку. Мы были одни в учительской, но она не дала, не позволила.
Очень надеюсь, что вселил в неё уверенность, и она найдёт своё счастье...
К чему я это всё рассказываю? И при чём тут Первый и Последний Звонок? А не знаю, и секса тут с эротикой почти нет. Рассказал и всё...
Через пять минут в палату ворвалась злая как мегера, старшая сестра. Она пообещала, что будет настоятельно рекомендовать, чтобы меня выписали, как злостного нарушителя дисциплины в больнице.
— О миледи! Я буду вам бесконечно за это благодарен. Ах, как хочется домой. Я практически здоров. Сделайте такую милость для меня.
Что-то, фыркнув бессвязное, старшая сестра покинула нашу обитель.
Через непродолжительное время я вознамерился совершить благое деяние — выкурить ароматную сигаретку. На моём продолжительном пути находился замок, в коем проживала злая колдунья по прозванию Королева Ксения Первая. Поравнявшись с её дворцом, путник уже хотел обогнуть его, чтобы продолжить свой нелёгкий путь к гнездилищу порока, именуемому в просторечии: «курилка». Но не тут-то было — королева, метнув в него пару молний, вопросила, не желаю ли я преклонить перед ней колени, дабы просить её милости о прощении.
— Больной, — остановила меня взглядом сестра, — не хотите извиниться за свой мерзкий поступок?
— Вообще-то у меня имя есть, — присаживаясь подле её стола, заметил больной.
— Юрий, не хотите извиниться передо мной? — повторила она свой животрепещущий вопрос.
— Желаю, — сказал я.
— Я жду...
— Дорогая Ксюнечька, милая сестричка, не соблаговоли ли бы Вы простить неразумное дитяти, вставшее на стезю порока. И оскорбившее ваше целомудрие, отвратными действиями, сокрытыми под одеяльными покровами?
— Паяц! — фыркнула Ксюнечка и, отвернула свою конопушесть от меня, прикинувшись, что разглядывает зациференное табло, пытаясь разгадать какая палата нажмёт тревожную кнопку на сей раз.
— Моя королева! Так я прощён?
— Нет! Иди отсюда.
— Иду, иду... покурить, — сказал я, и продолжил свой нелёгкий путь.
Возвращался назад, мною было примечено, что она что-то строчила не шариковой ручкой. Бросив взгляд через её плечо, обратил внимание, что в коварном донесении значились моё имя и фамилия.
В палате мне сказали, что заходила старшая сестра и сказала, что послезавтра меня выпишут. Срок стационарного лечения после проведения такого типа операции равнялся 7—10 дней, но меня решили выписать утром на 5-й, как злостного нарушителя и возмутителя спокойствия.
Пятый день всё укорачивал дни, оставшиеся до величайшего торжества именуемого: Последний Звонок. Неудачник давно смирился со своей судьбой, что сиё торжество его минует. Что мне там было делать? Есть нельзя, пить нельзя, танцевать нельзя. И какая из благообразных девиц позволит проводить себя до дому немощному существу переживающего пост операционный период? Правильный ответ — ни-ка-кая.
На пятый день с самого утра, внимательно рассмотрев мой чуть раскрывшийся шов, главврач сказал:
— Выписывайте. Пусть с ним дома родители нянчатся. Он тут уже весь медперсонал измучил.
Это было неправдой. Если я кого и измучил, то это была бездарная медсестра Ксения. Лучше бы она бросила медучилище. В её руки нельзя было вверять больных. Так же я немного подрючил старшую сестру. Эта высокомерная особа не считалась ни с кем и ставила всех больных на одну доску с неодушевленными предметами. Возможно, я доставил несколько неприятных минут Гале и Любе, но эти милые создания впоследствии, признали, что это были беззлобные шутки. И им было тоже весело. Однако по моей же просьбе, они были согласны, с вердиктом: «Нарушитель спокойствия».
Света отказалась кривить душой. Ведь это в её смену произошло столько значительных событий. И я, а не её напарница, подменяли сестру на посту, чтобы дать ей немного поспать. В общем, меня выписали. Мама отпросилась с работы, чтобы забрать под своё крылышко великовозрастное дитяти. По дороге она немного меня пожурила за несносный характер, но в целом была согласна, что дома я быстрее поправлюсь. Мне предстояли периодические перевязки и осмотр. На кои по своей лени и безалаберности я порою не являлся. Зато передо мной брезжила мечта, что я смогу не сдавать экзамены, типа: с понтом под зонтом, по болезни. Но я был затрапезным двоишником по русскому и лит-ре
Вот поэтому-то когда я пришёл к классной ожидая радостных вестей, получил огорчительные. Меня оставили на осень по этим предметам. Пропустив пару экзаменов, я должен был сдать все остальные. К моей чести почти все сдал на отлично и был выделен, как лучший из лучших по физике, химии и английскому.
Аттестат я получил в первых числах сентября...
Там была молоденькая русачка. Меня вверили ей для прохождения осенней повинности. Вот где природа поизгалялась над лицом. Оно было страшно некрасивым. И моё мнение сходилось со многими. Грубые черты делали его похожим на обезьянье. За глаза её некоторые так и звали: «Обезьянка». Но фигурка, напротив, у неё была отпад, как спереди, так и сзади, и сбоку тоже ничего и очень даже.
Я проводил с ней вдвоём часами. Она поражалась, как со своими литературными знаниями и огромным багажом прочитанных книг имел твёрдую двойку по русскому.
Мы часто вели продолжительные беседы о том, о сём. Она призналась, что не была в браке и даже не надеется... Я с каждым днём влюблялся в неё всё сильнее и сильнее. И вот настал такой день, когда глядя на её лицо, не видел его отвратительным, а даже симпатичным. Но сказать о своих чувствах не решался. Она могла поставить всё так, что из закадычных друзей, мы превращались в строгую учительницу и ученика...
Экзамен я сдал на 4-ку, почти на пять. За год выставили 3
Когда я с ней прощался, всё же сказал, что прекраснее души и человека, как она никогда не встречал и возможно не встречу более! И если бы был чуток постарше, попросил бы у неё руку и сердце. Кажется, она чуток прослезилась, но мне показалась в тот миг просто прекрасной! Я попытался поцеловать её в щёчку. Мы были одни в учительской, но она не дала, не позволила.
Очень надеюсь, что вселил в неё уверенность, и она найдёт своё счастье...
К чему я это всё рассказываю? И при чём тут Первый и Последний Звонок? А не знаю, и секса тут с эротикой почти нет. Рассказал и всё...