Баллада о памяти
вот смотрю — и прямо удивляюсь... И волосы у вас седые почему-то... Вас сегодня батюшка отпустил на целый день, да? Где же это я заснула?
— Микаэла! Ты... ты думаешь, что мы у себя? В Альдомоваре?
— Ну да... Хотя... Не знаю...
— Оглянись вокруг!
Микаэла встала и, сладко зевая, посмотрела по сторонам.
— Водопад? Где же это у нас такой? Не припомню... Как красиво!
— Мы не в Альдомоваре, Микаэла. Ты что, совсем ничего не помнишь?
— А что я должна помнить?... Не знаю, у меня со сна мысли туго шевелятся в голове. Как сонные мухи... Вы меня привезли куда-то, и я заснула, да? Вы купались?
— Нет...
— Смотрю, вы без одежды... Так давайте купаться! Давайте!
Микаэла хлопнула в ладоши от восторга.
Дон Сезар пытался хранить серьезность, но восторг Микаэлы вдруг обжег его, как поцелуй. Ему, как и ей, показалось, что они у себя в Альдомоваре, или, может быть, где-то рядом — так, как было в детстве, много лет назад...
Обхватив визжащую Микаэлу, дон Сезар швырнул ее прямо в одежде в воду — и прыгнул следом.
Вода была обжигающе холодной. Визг и плюханье дона Сезара с Микаэлой перекрыли рев водопада. Оглушенная, счастливая, перепуганная Микаэла топила дона Сезара в озере, которое оказалось мелким — по плечи им обоим, — а дон Сезар разрывал на ней платье, пока не обнажил полностью крепенькое тело, побелевшее от холода.
Выскочив на берег, они принялись гоняться и бегать друг за дружкой. Дон Сезар почти верил в то, что они — ТАМ, у себя в детстве, потому что все было, как тогда. Вот только...
— Попалась! — торжествующе хрипел он, повалив Микаэлу на траву.
— Ааа... ааа... — голая Микаэла изнемогала от смеха и усталости.
Дон Сезар держал ее за ногу, глядя выше, в пушистый пах, усыпанный жемчужными каплями, и в створки раковинки, которые он столько раз видел, но стеснялся потрогать...
Вдруг решившись, он нагнулся и поцеловал Микаэлу в розовый лепесток. Та притихла, вздрагивая от смеха.
Лепестки были солеными, как овечий сыр, и дон Сезар снова и снова лизал их, чтобы убедиться в этом.
Микаэла застонала, раздвигая ноги...
Неведомая сила, которую он уже знал, но стеснялся ей подчиниться (как ему казалось) — неведомая сила притянула их и вдавила друг в друга, приладив живот к животу, сосок к соску, срамоту к срамоте...
— Микаэла, — хрипло говорил дон Сезар, жаля ее языком в губы и в нос.
— Хихи, — фыркала та, глядя ему в глаза.
Сладкое, умилительное чувство, слепившее их плоть, раскачало им бедра, зажгло им потроха, и срамота дона Сезара цвела в Микаэле небесными соцветиями, пронизывая огнем его и ее тело...
— Как я люблю тебя, — стонал дон Сезар, расплескиваясь в ней горячими брызгами.
— И я вас ужасно люблю, — улыбалась ему Микаэла.
Она вжалась в его срамоту плотно, лобок к лобку, и им казалось, что они срослись бедрами и растут из одной точки, как стволы дерева...
***
— А? Что? — дон Сезар вздрогнул, открывая глаза.
Чьи-то руки тормошили его.
Казалось, они дотянулись к нему из сна, темного, тяжкого, где Микаэла с Пеппой...
— Пеппа? Микаэла?
Он вдруг отпрянул. Рядом лежала Микаэла, слепившись с ним в объятиях. Над ними склонилась Пеппа.
— Господи... Пеппа... Микаэла, — бормотал пересохшими губами дон Сезар.
Это было то, чего он боялся больше смерти: что они встретятся, и встретятся в его присутствии.
Может быть, это и снилось ему, это он и пытался вспомнить? И вот сон его пророс в жизнь, став явью...
— Микаэла, — сказала Пеппа, тряхнув кудрявой гривой.
— Пеппа, — ответила ей Микаэла, улыбаясь в ответ.
Она высвободилась из объятий и встала навстречу Пеппе. Девушки обнялись.
Ошеломленный дон Сезар хлопал глазами, глядя на них.
— Где мы?
— Не знаю... Не все ли равно? Главное — с нами Сезарито. Пойдем его целовать?
— Пойдем!
Смеясь, девушки ринулись к нему.
Они были обнажены, смуглы и бесстыдно прекрасны — кудрявая Пеппа и прямоволосая Микаэла, юные и грудастые, как античные блудницы...
— ААААА, — стонал дон Сезар, уворачиваясь от смуглой плоти.
— Вот тебе, вот тебе! — смеялись девушки, шлепая его грудями по лицу и по плечам. — Вот тебе! — визжали они, щекоча его и друг друга.
Задыхаясь, дон Сезар обхватывал их, скользя по шелковистой коже. Вскоре по лугу каталась куча мала из обнаженных тел. А через пару часов, когда солнце закатилось за скалу, дон Сезар молил Пеппу с Микаэлой:
— Девушки... Я страстно люблю вас... но... может, мы немного отдохнем?
— Зачем? Ведь я люблю тебя. Я хочу быть с тобой, — отвечали они хором, и дон Сезар вновь лизал и целовал влажную плоть языком, просоленным до волдырей. Его грешный уд давно выплюнул в обе утробы все, что было в тщедушном теле дона Сезара...
Когда стало темнеть, изнуренный дон Сезар наконец уговорил девушек прогуляться вдоль озера, чтобы найти ночлег.
Они шли, взявшись за руки — Пеппа и Микаэла по краям, в середине — дон Сезар, не понимавший, где шумит водопад, а где — у него в ушах.
Лиловое золото заката (да, как оказалось, бывает и такое) — лиловое золото заката полыхало сверху и снизу, переливаясь в водяной ряби. Со всех сторон кричали густые, влажные, насыщенные краски, растравляя истощенную душу дона Сезара.
Никто из них не думал об одежде, и это ничуть не казалось им странным. Более того, лишь дон Сезар, как казалось, сознавал это; девушки порхали нагишом так, будто за всю жизнь им не пришлось надеть на себя ни единого куска ткани. Они были мучительно прекрасны — каждая по-своему, — и красота их тел больно била в кровь дону Сезару, чувствовавшему себя дряхлым стариком...
***
За поворотом берега, у подножья высокой скалы они встретили человека.
Уже стемнело, и его черты были плохо видны, но дону Сезару он показался очень знакомым. Настолько знакомым, что емупочудилось, будто он сейчас вспомнит все, чего не мог вспомнить раньше.
— Приветствую вас, достопочтенный дон, — сказал незнакомцу дон Сезар. (Неизвестно, почему, но он был уверен, что перед ним дворянин. ) Не скажете ли нам, есть ли поблизости место, где можно было бы безопасно провести ночь?
Человек, сидящий на траве, обернулся к ним.
«Черт подери, надо было извиниться за то, что мы голые. Соврать что-нибудь... « — думал дон Сезар, удивляясь тому, что не испытывает стыда.
— Не зови черта, — ответил ему незнакомец. — Все равно ему сюда не добраться.
Дон Сезар остолбенел.
Притихли и девушки.
— И правильно сделал, что не солгал. Наготы не нужно стыдиться — ни там, ни здесь. Присаживайтесь, друзья.
Незнакомец указал им жестом на траву возле себя.
Повинуясь, дон Сезар и девушки сели напротив.
— Ну как, вспомнил? — спросил его незнакомец.
Он смотрел ему прямо в глаза — незлым испытывающим взглядом.
— О чем вы спрашиваете его, сударь? — спросила Микаэла.
— Он знает, дитя мое. Так как же? Вспомнил?
— Нет, — медленно сказал дон Сезар. — Нет, и вы знаете это.
— Почему ты думаешь, что я знаю?
— Я... не знаю. Почему-то мне так кажется.
— Да. Правильно кажется. Знаю.
— Помогите мне вспомнить,
— Микаэла! Ты... ты думаешь, что мы у себя? В Альдомоваре?
— Ну да... Хотя... Не знаю...
— Оглянись вокруг!
Микаэла встала и, сладко зевая, посмотрела по сторонам.
— Водопад? Где же это у нас такой? Не припомню... Как красиво!
— Мы не в Альдомоваре, Микаэла. Ты что, совсем ничего не помнишь?
— А что я должна помнить?... Не знаю, у меня со сна мысли туго шевелятся в голове. Как сонные мухи... Вы меня привезли куда-то, и я заснула, да? Вы купались?
— Нет...
— Смотрю, вы без одежды... Так давайте купаться! Давайте!
Микаэла хлопнула в ладоши от восторга.
Дон Сезар пытался хранить серьезность, но восторг Микаэлы вдруг обжег его, как поцелуй. Ему, как и ей, показалось, что они у себя в Альдомоваре, или, может быть, где-то рядом — так, как было в детстве, много лет назад...
Обхватив визжащую Микаэлу, дон Сезар швырнул ее прямо в одежде в воду — и прыгнул следом.
Вода была обжигающе холодной. Визг и плюханье дона Сезара с Микаэлой перекрыли рев водопада. Оглушенная, счастливая, перепуганная Микаэла топила дона Сезара в озере, которое оказалось мелким — по плечи им обоим, — а дон Сезар разрывал на ней платье, пока не обнажил полностью крепенькое тело, побелевшее от холода.
Выскочив на берег, они принялись гоняться и бегать друг за дружкой. Дон Сезар почти верил в то, что они — ТАМ, у себя в детстве, потому что все было, как тогда. Вот только...
— Попалась! — торжествующе хрипел он, повалив Микаэлу на траву.
— Ааа... ааа... — голая Микаэла изнемогала от смеха и усталости.
Дон Сезар держал ее за ногу, глядя выше, в пушистый пах, усыпанный жемчужными каплями, и в створки раковинки, которые он столько раз видел, но стеснялся потрогать...
Вдруг решившись, он нагнулся и поцеловал Микаэлу в розовый лепесток. Та притихла, вздрагивая от смеха.
Лепестки были солеными, как овечий сыр, и дон Сезар снова и снова лизал их, чтобы убедиться в этом.
Микаэла застонала, раздвигая ноги...
Неведомая сила, которую он уже знал, но стеснялся ей подчиниться (как ему казалось) — неведомая сила притянула их и вдавила друг в друга, приладив живот к животу, сосок к соску, срамоту к срамоте...
— Микаэла, — хрипло говорил дон Сезар, жаля ее языком в губы и в нос.
— Хихи, — фыркала та, глядя ему в глаза.
Сладкое, умилительное чувство, слепившее их плоть, раскачало им бедра, зажгло им потроха, и срамота дона Сезара цвела в Микаэле небесными соцветиями, пронизывая огнем его и ее тело...
— Как я люблю тебя, — стонал дон Сезар, расплескиваясь в ней горячими брызгами.
— И я вас ужасно люблю, — улыбалась ему Микаэла.
Она вжалась в его срамоту плотно, лобок к лобку, и им казалось, что они срослись бедрами и растут из одной точки, как стволы дерева...
***
— А? Что? — дон Сезар вздрогнул, открывая глаза.
Чьи-то руки тормошили его.
Казалось, они дотянулись к нему из сна, темного, тяжкого, где Микаэла с Пеппой...
— Пеппа? Микаэла?
Он вдруг отпрянул. Рядом лежала Микаэла, слепившись с ним в объятиях. Над ними склонилась Пеппа.
— Господи... Пеппа... Микаэла, — бормотал пересохшими губами дон Сезар.
Это было то, чего он боялся больше смерти: что они встретятся, и встретятся в его присутствии.
Может быть, это и снилось ему, это он и пытался вспомнить? И вот сон его пророс в жизнь, став явью...
— Микаэла, — сказала Пеппа, тряхнув кудрявой гривой.
— Пеппа, — ответила ей Микаэла, улыбаясь в ответ.
Она высвободилась из объятий и встала навстречу Пеппе. Девушки обнялись.
Ошеломленный дон Сезар хлопал глазами, глядя на них.
— Где мы?
— Не знаю... Не все ли равно? Главное — с нами Сезарито. Пойдем его целовать?
— Пойдем!
Смеясь, девушки ринулись к нему.
Они были обнажены, смуглы и бесстыдно прекрасны — кудрявая Пеппа и прямоволосая Микаэла, юные и грудастые, как античные блудницы...
— ААААА, — стонал дон Сезар, уворачиваясь от смуглой плоти.
— Вот тебе, вот тебе! — смеялись девушки, шлепая его грудями по лицу и по плечам. — Вот тебе! — визжали они, щекоча его и друг друга.
Задыхаясь, дон Сезар обхватывал их, скользя по шелковистой коже. Вскоре по лугу каталась куча мала из обнаженных тел. А через пару часов, когда солнце закатилось за скалу, дон Сезар молил Пеппу с Микаэлой:
— Девушки... Я страстно люблю вас... но... может, мы немного отдохнем?
— Зачем? Ведь я люблю тебя. Я хочу быть с тобой, — отвечали они хором, и дон Сезар вновь лизал и целовал влажную плоть языком, просоленным до волдырей. Его грешный уд давно выплюнул в обе утробы все, что было в тщедушном теле дона Сезара...
Когда стало темнеть, изнуренный дон Сезар наконец уговорил девушек прогуляться вдоль озера, чтобы найти ночлег.
Они шли, взявшись за руки — Пеппа и Микаэла по краям, в середине — дон Сезар, не понимавший, где шумит водопад, а где — у него в ушах.
Лиловое золото заката (да, как оказалось, бывает и такое) — лиловое золото заката полыхало сверху и снизу, переливаясь в водяной ряби. Со всех сторон кричали густые, влажные, насыщенные краски, растравляя истощенную душу дона Сезара.
Никто из них не думал об одежде, и это ничуть не казалось им странным. Более того, лишь дон Сезар, как казалось, сознавал это; девушки порхали нагишом так, будто за всю жизнь им не пришлось надеть на себя ни единого куска ткани. Они были мучительно прекрасны — каждая по-своему, — и красота их тел больно била в кровь дону Сезару, чувствовавшему себя дряхлым стариком...
***
За поворотом берега, у подножья высокой скалы они встретили человека.
Уже стемнело, и его черты были плохо видны, но дону Сезару он показался очень знакомым. Настолько знакомым, что емупочудилось, будто он сейчас вспомнит все, чего не мог вспомнить раньше.
— Приветствую вас, достопочтенный дон, — сказал незнакомцу дон Сезар. (Неизвестно, почему, но он был уверен, что перед ним дворянин. ) Не скажете ли нам, есть ли поблизости место, где можно было бы безопасно провести ночь?
Человек, сидящий на траве, обернулся к ним.
«Черт подери, надо было извиниться за то, что мы голые. Соврать что-нибудь... « — думал дон Сезар, удивляясь тому, что не испытывает стыда.
— Не зови черта, — ответил ему незнакомец. — Все равно ему сюда не добраться.
Дон Сезар остолбенел.
Притихли и девушки.
— И правильно сделал, что не солгал. Наготы не нужно стыдиться — ни там, ни здесь. Присаживайтесь, друзья.
Незнакомец указал им жестом на траву возле себя.
Повинуясь, дон Сезар и девушки сели напротив.
— Ну как, вспомнил? — спросил его незнакомец.
Он смотрел ему прямо в глаза — незлым испытывающим взглядом.
— О чем вы спрашиваете его, сударь? — спросила Микаэла.
— Он знает, дитя мое. Так как же? Вспомнил?
— Нет, — медленно сказал дон Сезар. — Нет, и вы знаете это.
— Почему ты думаешь, что я знаю?
— Я... не знаю. Почему-то мне так кажется.
— Да. Правильно кажется. Знаю.
— Помогите мне вспомнить,