О людях и Тварях
«Вервольф – суть одно из самых жестоких и богомерзких порождений Тьмы, получеловек-полуТварь, ведомая лишь жестокостью и похотью своей. И будет он лить кровь и терзать плоть беззащитных дев, покуда не положит этому конец блеск благородного серебра»
Monstrum Фомы Арадейского, настольная книга имперских Охотников на нечисть.
Девчонка сопротивлялась отчаянно: кусалась, царапалась, извивалась, пронзительно визжала. Пока что даже скорее злобно, нежели испуганно, как рассерженный рысенок. Но Волк знал: скоро тон её криков должен смениться.
Она и похожа была на рысенка: светло-русые с рыжиной волосы, веснушки, зеленые глаза, гибкое сильное тело. Крепкая, миловидная крестьянская девка. Волку такие нравились.
Наконец Хансель с Брюггом все-таки сумели, пыхтя, привязать брыкающуюся девчонку к лежащему на земле тележному колесу и, под дружный хохот и улюлюканье собравшихся посмотреть на это баронских пикинеров, отошли, досадливо сплевывая. Еще бы – не все взрослые бабы оказывают такое яростное сопротивление!
Наемная рота Волка подрядилась на это дело – подавление крестьянских мятежей – довольно охотно. Работенка по большей части не пыльная, даже приятная (пограбить, с бабами покувыркаться на полном законном основании – прогулка с пикником просто, а не рейд!), а тебе еще и платят золотом. Это вам не под дождем стрел в голом поле стоять, ожидая, пока господа рыцари соизволят наконец натешиться своей любимой игрой – протыканием друг друга длинными дрынами на полном скаку, и можно будет под их прикрытием идти в атаку, не теряя людей зазря!...
Когда девчонку наконец распяли на колесе в позе морской звезды и порвали тонкое льняное платьице от подбородка до бедер (ещё один тонкий вскрик и взрыв хохота), Волк услышал справа от себя судорожный всхлип. Скосив туда глаза, главарь наемников брезгливо поморщился. Там переминался с ноги на ногу, пуская сладострастные слюни, здоровяк Гур. Огромная, тупая гора мяса. Волк использовал его лишь когда нужно было сделать что-нибудь совершенно элементарное. Проломить череп кому-нибудь например. Потому как мысли сложнее, чем пожрать, выпить или пристроить свою елду в какую-нибудь теплую щель голову Гура посещали крайне редко. Правда, ослушаться приказа Волка он боялся пуще смерти… как впрочем и большая часть их отряда.
Что касается елды… то этим Боги Гура не обделили. Такую дубину толщиной в руку взрослого мужчины, болтавшуюся у него между ног, не у каждого коня встретишь! А значит, эту девчонку отдавать ему нельзя. На первый взгляд ей лет ХХ. Пусть, как и все крестьянские девки, выглядит она довольно крепенькой, да и округляться начала где надо, но Гур её просто-напросто порвет напополам. Взрослые-то бабы не все из-под него могли самостоятельно выползти, а тут такая сопливка…
В принципе, наперед Волка на эту девку в любом случае никто не покусится. Он имеет право вообще оставить её исключительно для себя, по праву добывшего – это ведь он догнал её у самой опушки леса и, перекинув поперек седла, привез обратно в разоряемую им деревню. Трахнувший конопатую до него вполне мог быть обвинен в утаивании трофея. А за это в среде наемников карали безо всякой пощады!
Волк спрыгнул с коня и, стягивая с рук кавалерийские перчатки, не спеша двинулся к распятой девчонке. Хансель с Брюггом и прочие зрители уже ушли наверстывать пропущенное веселье, боясь, что парни из роты и баронские солдаты выпьют все найденное вино и перепортят всех баб, а им достанутся только раздолбанные десятком членов дырки, обладательницы которых уже не то что не кричали и не дергались, но даже не шевелились. Что за удовольствие трахать полуживое, подчас бессознательное бревно в растерзанное дупло?
Похоже, она начала понимать, что её сейчас ждет, а потому девчонка забилась и закричала пуще прежнего. Но уже с явной ноткой отчаяния в голосе. С надрывом зверя, понявшего, что он в ловушке, что все, это конец, что пощады не будет…
К сладкому запаху девичьего тела добавился терпкий запах пота. Она боялась! О, он прекрасно чуял её страх!...
Волк знал, как действует его взгляд. Желтые глаза с неестественно суженными треугольными зрачками будто пронизывали жертву, лишая её воли, обездвиживали…
Сунув руку под обрывки платьица, он нащупал уже вполне сформировавшуюся упругую грудку с остреньким твердым соском, и с силой сжал. Девчонка забилась в руках Волка, визжа и пытаясь вырваться. Напрасно: распятие девок на тележных колесах – старый как мир надежнейший метод, используемый всеми армиями мира от Западных королевств до знойных песков Мюрада. Поколения солдат грабили деревни и насиловали женщин, так что каждый узел в этой конструкции был изобретен ценой выцарапанных глаз и отбитых девичьими коленями яиц.
Рука Волка скользнула ей между ног, поглаживая и теребя клитор. Острые коленки судорожно дернулись в попытке сомкнуть ноги, но помешали все те же веревки. Ладонь Волка двигалась все быстрее и быстрее, ощущая ни с чем не повторимое прикосновение нежной кожи и половых губок, покрытых шершавой рыжей порослью. Каждое движение сопровождалось тоненьким девичьим вскриком через закушенную губу. Его левая ладонь по прежнему грубо мяла её грудь.
…На заднем дворе крестьянского дома, где все происходило, уже не осталось никого, кроме занятого с девчонкой Волка и Гура, который, поняв, что здесь ему ничего не светит, устроился в углу и тоскливо прислушивался к раздававшимся в деревне женским крикам и гоготу солдат. Он бы с радостью присоединился к общей потехе, но Волк не давал приказа отходить от него…
И вот когда острого нюха Волка достиг наконец-то вожделенный запах девичьей смазки, а сама девчонка уже не кричала и лишь глухо постанывала, его маленькие развлечения были прерваны криком:
- Ирья! Нет, оставьте её!
Довольно справная, сочная бабенка лет двадцати, простоволосая и помятая, но в принципе не тронутая, выскочила из-за угла дома с вилами наперевес. Сестра этого конопатого рысенка?
Перехватить неумелый удар и скрутить её было делом мгновенным. Ну посмотрим что тут у нас? Длинные каштановые с медным отливом волосы, синие глаза, грудь… ооооу, да, уж, самый смак! Такие сочные дыньки у местных девок встречаются редко. Да твоя прабабка, девочка, никак с орком согрешила!
Ну и задница… Широкая, но не толстая, упругая и высокая. Точно орочья кровь! Видывал Волк орочьих девок-воительниц. Эти амазонки кого угодно ускачут на лежанке до полного изнеможения.
Познакомиться бы с тобой поближе, сладенькая…
Хотя…
Волк покосился на встрепенувшегося Гура и зло усмехнулся. Эта сука прервала его на середине неспешного получения привычного удовольствия. А вся их рота давно усвоила: не стоит прерывать Волка, когда тот получает удовольствие. Если шкура дорога.
Под кожей прошла щекочущая волна.
Нет! Еще рано, не на глазах у всех! Потом… потом… может быть. Но не сейчас.
- Эй, Гур! – окликнул громилу Волк. – Эта бабенка твоя.
Гур радостно взревел и накинулся на несчастную девку, буквально подмяв её под себя. И, в отличие от Волка, любящего иметь уже текущую,
Monstrum Фомы Арадейского, настольная книга имперских Охотников на нечисть.
Девчонка сопротивлялась отчаянно: кусалась, царапалась, извивалась, пронзительно визжала. Пока что даже скорее злобно, нежели испуганно, как рассерженный рысенок. Но Волк знал: скоро тон её криков должен смениться.
Она и похожа была на рысенка: светло-русые с рыжиной волосы, веснушки, зеленые глаза, гибкое сильное тело. Крепкая, миловидная крестьянская девка. Волку такие нравились.
Наконец Хансель с Брюггом все-таки сумели, пыхтя, привязать брыкающуюся девчонку к лежащему на земле тележному колесу и, под дружный хохот и улюлюканье собравшихся посмотреть на это баронских пикинеров, отошли, досадливо сплевывая. Еще бы – не все взрослые бабы оказывают такое яростное сопротивление!
Наемная рота Волка подрядилась на это дело – подавление крестьянских мятежей – довольно охотно. Работенка по большей части не пыльная, даже приятная (пограбить, с бабами покувыркаться на полном законном основании – прогулка с пикником просто, а не рейд!), а тебе еще и платят золотом. Это вам не под дождем стрел в голом поле стоять, ожидая, пока господа рыцари соизволят наконец натешиться своей любимой игрой – протыканием друг друга длинными дрынами на полном скаку, и можно будет под их прикрытием идти в атаку, не теряя людей зазря!...
Когда девчонку наконец распяли на колесе в позе морской звезды и порвали тонкое льняное платьице от подбородка до бедер (ещё один тонкий вскрик и взрыв хохота), Волк услышал справа от себя судорожный всхлип. Скосив туда глаза, главарь наемников брезгливо поморщился. Там переминался с ноги на ногу, пуская сладострастные слюни, здоровяк Гур. Огромная, тупая гора мяса. Волк использовал его лишь когда нужно было сделать что-нибудь совершенно элементарное. Проломить череп кому-нибудь например. Потому как мысли сложнее, чем пожрать, выпить или пристроить свою елду в какую-нибудь теплую щель голову Гура посещали крайне редко. Правда, ослушаться приказа Волка он боялся пуще смерти… как впрочем и большая часть их отряда.
Что касается елды… то этим Боги Гура не обделили. Такую дубину толщиной в руку взрослого мужчины, болтавшуюся у него между ног, не у каждого коня встретишь! А значит, эту девчонку отдавать ему нельзя. На первый взгляд ей лет ХХ. Пусть, как и все крестьянские девки, выглядит она довольно крепенькой, да и округляться начала где надо, но Гур её просто-напросто порвет напополам. Взрослые-то бабы не все из-под него могли самостоятельно выползти, а тут такая сопливка…
В принципе, наперед Волка на эту девку в любом случае никто не покусится. Он имеет право вообще оставить её исключительно для себя, по праву добывшего – это ведь он догнал её у самой опушки леса и, перекинув поперек седла, привез обратно в разоряемую им деревню. Трахнувший конопатую до него вполне мог быть обвинен в утаивании трофея. А за это в среде наемников карали безо всякой пощады!
Волк спрыгнул с коня и, стягивая с рук кавалерийские перчатки, не спеша двинулся к распятой девчонке. Хансель с Брюггом и прочие зрители уже ушли наверстывать пропущенное веселье, боясь, что парни из роты и баронские солдаты выпьют все найденное вино и перепортят всех баб, а им достанутся только раздолбанные десятком членов дырки, обладательницы которых уже не то что не кричали и не дергались, но даже не шевелились. Что за удовольствие трахать полуживое, подчас бессознательное бревно в растерзанное дупло?
Похоже, она начала понимать, что её сейчас ждет, а потому девчонка забилась и закричала пуще прежнего. Но уже с явной ноткой отчаяния в голосе. С надрывом зверя, понявшего, что он в ловушке, что все, это конец, что пощады не будет…
К сладкому запаху девичьего тела добавился терпкий запах пота. Она боялась! О, он прекрасно чуял её страх!...
Волк знал, как действует его взгляд. Желтые глаза с неестественно суженными треугольными зрачками будто пронизывали жертву, лишая её воли, обездвиживали…
Сунув руку под обрывки платьица, он нащупал уже вполне сформировавшуюся упругую грудку с остреньким твердым соском, и с силой сжал. Девчонка забилась в руках Волка, визжа и пытаясь вырваться. Напрасно: распятие девок на тележных колесах – старый как мир надежнейший метод, используемый всеми армиями мира от Западных королевств до знойных песков Мюрада. Поколения солдат грабили деревни и насиловали женщин, так что каждый узел в этой конструкции был изобретен ценой выцарапанных глаз и отбитых девичьими коленями яиц.
Рука Волка скользнула ей между ног, поглаживая и теребя клитор. Острые коленки судорожно дернулись в попытке сомкнуть ноги, но помешали все те же веревки. Ладонь Волка двигалась все быстрее и быстрее, ощущая ни с чем не повторимое прикосновение нежной кожи и половых губок, покрытых шершавой рыжей порослью. Каждое движение сопровождалось тоненьким девичьим вскриком через закушенную губу. Его левая ладонь по прежнему грубо мяла её грудь.
…На заднем дворе крестьянского дома, где все происходило, уже не осталось никого, кроме занятого с девчонкой Волка и Гура, который, поняв, что здесь ему ничего не светит, устроился в углу и тоскливо прислушивался к раздававшимся в деревне женским крикам и гоготу солдат. Он бы с радостью присоединился к общей потехе, но Волк не давал приказа отходить от него…
И вот когда острого нюха Волка достиг наконец-то вожделенный запах девичьей смазки, а сама девчонка уже не кричала и лишь глухо постанывала, его маленькие развлечения были прерваны криком:
- Ирья! Нет, оставьте её!
Довольно справная, сочная бабенка лет двадцати, простоволосая и помятая, но в принципе не тронутая, выскочила из-за угла дома с вилами наперевес. Сестра этого конопатого рысенка?
Перехватить неумелый удар и скрутить её было делом мгновенным. Ну посмотрим что тут у нас? Длинные каштановые с медным отливом волосы, синие глаза, грудь… ооооу, да, уж, самый смак! Такие сочные дыньки у местных девок встречаются редко. Да твоя прабабка, девочка, никак с орком согрешила!
Ну и задница… Широкая, но не толстая, упругая и высокая. Точно орочья кровь! Видывал Волк орочьих девок-воительниц. Эти амазонки кого угодно ускачут на лежанке до полного изнеможения.
Познакомиться бы с тобой поближе, сладенькая…
Хотя…
Волк покосился на встрепенувшегося Гура и зло усмехнулся. Эта сука прервала его на середине неспешного получения привычного удовольствия. А вся их рота давно усвоила: не стоит прерывать Волка, когда тот получает удовольствие. Если шкура дорога.
Под кожей прошла щекочущая волна.
Нет! Еще рано, не на глазах у всех! Потом… потом… может быть. Но не сейчас.
- Эй, Гур! – окликнул громилу Волк. – Эта бабенка твоя.
Гур радостно взревел и накинулся на несчастную девку, буквально подмяв её под себя. И, в отличие от Волка, любящего иметь уже текущую,