Новогодние сказки
в жопу, а лепрекон в пизду.
— А Темному Властелину чтоб отсосала.
— Ага...
— Ладно, козлятушки-ребятушки, — сказал Серега. — У меня для вас тоже кое-что есть.
— Валяй, дядя Серега!
— Валяю. Итак...
2.
Это было с одним моим другом. Назовем его... ну, хотя бы Васей.
Привелось ему, Васе то бишь, воевать в Чечне. Был он кадровым офицером, и по должности своей попадал в немерянное количество передряг. Чего он там повидал — рассказывать не буду, не новогодний это рассказ.
Однажды вычищал наш Вася очередной моджахеждский гадюшник. И, когда вычистил, обнаружил среди прочих пленных девочку Айгуль. Девочка плавала в луже собственной крови, а рядом с ней плавали ее собственные руки и ноги, отрезанные под корень. Самое хуевое то, что она была в сознании. Бывает иногда такое — болевой шок не срабатывает.
Извиняйте за чернуху, мужики. В общем, то ли удача повернулась к ней, то ли Аллах для нее чудо сотворил — но выходили девочку врачи, дай им Бог здоровья. Выжила она. Вот только непонятно, зачем.
Родителей ее убили те же моджахеды. Не было у нее никого, вот просто никого. А у нее не было ни рук, ни ног. Даже обрубков не было — одно только туловище, и из него растет самая красивая и нежная голова, которую наш Вася когда-либо видел в своей жизни.
В общем, взял ее Вася к себе. Подмазал кому-то, и числилась она как бы в детском доме, а на самом деле жила у него. Ей тогда было шестнадцать лет.
«Взял к себе» — это так просто звучит, будто завел собачку. Она ведь ничего сама не могла. Ни-че-го.
Только говорить, да плакать, да спать. Васе пришлось уволиться в запас и проедать бабки, нажитые на войне. Все, абсолютно все надо было делать за нее. Потом, когда Гулька уже научилась кушать и двигаться сама (она ползала, как червячок, по квартире), он стал пробавляться всяким немудреным бизнесом.
В общем, переквалифицировался наш Вася из вояки в няньку. В этой ситуации, как понимаете, у Гуленьки никаких секретов от него не могло быть. Не только покормить с ложечки, поносить туда-сюда, но и пописять-покакать, и попку помыть, и пипку, и все тело, и тампончик вставить... Все это Вася делал, как миленький, каждый Божий день, с утра до ночи. Это уже потом она научилась и ползать, и даже по мобиле говорить (ртом как-то брала ее). А тогда...
Естественно, он хотел удочерить ее. Но пока суд да дело... знаете, какая волокита у нас со всем этим? Плюс взятки надо было давать чинушам, чтоб они застряли у них в заднем проходе... Плюс — он же привязан к ней, отойти может максимум на полдня, — нехорошо ведь девочку в памперсе держать...
В общем, пока то да се, ей уже исполнилось восемнадцать. И тут Вася крепко задумался.
Дело в том, что наша Гуленька, наш червячочек, сверточек... она как грудной младенец была — полметра с головкой... дело в том, что головка-то у нашей Гуленьки выросла такая красивая, что хотелось прямо умереть на месте, если долго смотреть. Конечно, Вася ничего такого себе не позволял, хоть и вынужден был каждый день обмывать ее, голенькую, во всех ее тайных местах. Он держал себя в руках железно, как ствол... пока ей не стукнуло восемнадцать.
Не знаю, как у них все это было, но очень скоро они сыграли свадьбу.
Я понимаю, что со стороны оно выглядит, как «вот, типа, герой-альтруист, весь такой жертвенный, отдал жизнь несчастному инвалиду, но ничто не бывает бесплатно... ясное дело — в награду он трахал эту девочку, а у нее просто не было другого выбора, кроме как подставлять ему свою пизду, которую он давно уже знал до последней загогулинки...»
Я сам так думал.
«И при чем тут, — скажете вы, — настоящая любовь?»
Дело в том, что...
Ну, во-первых, я видел их. Много раз. Видел, как они общаются, как он ее держит, целует, как смотрит... Он ее носил на дискотеки, и там ставил на стол и прыгал с ней, вытягивая руки вот так вот, а она визжала, как все девки... На речку ходил с ней, плюхались там... Волосы — они у Гуленьки были длиннее ее самой раза в четыре — он ей заплетал в такие прически, что чокнуться можно было. Научился сам красить ее, делал ей шикарный макияж, потом приноровился фоткать, да так, что и не было видно, что она инвалид. Супермодель, и все.
А еще...
Понимаете, мужики... Короче, мое окно было прямо напротив Васиного. А у меня было хорошее стекло. Ну, подзорная труба.
Не то что я вуайерист, но...
Я много чего там видел. Они ТАКОЕ вытворяли...
Например, Вася ставил какой-нить фильм. Эротический. Ну, не порнушку, а мелодраму — с красивым нежным трахом. И под это дело ласкал и ебал Гуленьку, но не просто ебал, а рассказывал ей всякие штуки... Называл ее, как героиню фильма, говорил ей — «Анжелика, ты меня гладишь по спине... ах, какие у тебя нежные пальцы... а я ласкаю тебе ножки, касаюсь язычком внутренней стороны бедра... « — и лизал ей культи, чувствительные до охуения. Новые эрогенные зоны, между прочим...
Короче, он внушал ей во время секса, что у нее есть руки и ноги. И Гуленька воображала себя героиней любимого фильма, закрывала глаза, слушала, что Вася ей говорит, отдавалась его ласкам — и чувствовала себя полноценной женщиной. От этих ролевых игр она ну просто светилась! Никогда не забуду, как он трахал ее, а она мотылялась под ним, как флаг на ветру, и улыбалась так, что... никогда не забуду эту улыбку.
Кроме этой игры, у них были и другие. Об этом так просто и не расскажешь... Ну, например, Вася привязывал ее к стулу и оставлял с вибратором в пизде, а сам уходил в другую комнату. Гуленька извивалась, как червяк, а он потом возвращался с банкой варенья и поливал ей голову, сиськи и все ее крохотное тельце, и потом вылизывал ее с ног до головы, а она кончала, захлебываясь вареньем...
Под Новый Год он поливал ее шампанским. Лил прямо в пизду, а потом в рот, и потом лизал. Или он защемлял ей соски прищепками сквозь вату, потом брал ее, голую, вниз головой — и тряс, как мешок. Смоктал ей пизду, потом подбрасывал вверх, ловил за бедра, лупил ее по попке, по культям, по сиськам... Несильно, конечно. Показывал ей, что она беспомощная, что она вещь, игрушка...
Может быть, за такие игры его и упекли бы под суд. Но только я знаю, что Гулька от этих мучений пускала фонтан до потолка. Даже страшно представить, что чувствует человек, который ТАК кончает...
Они до сих пор вместе. Это самая счастливая пара, которую я знаю...
***
Серега замолчал.
Молчали и Мишаня с Юриком, пуская дым под потолок.
Затем Юрик протянул:
— Дааа, дядя Серега... Никогда не думал, что в тебе откроются такие, эээмм, наклонности. А почему тебя, скажи на милость, никогда не видно в разделе «Наблюдатели»? Должно ж быть самое твое!..
— Стоп, — сказал Мишаня. — Если ты смотрел на них в подзорную трубу — как ты слышал, что он там ей шептал?
— Ну, — ответил Серега, — я это... Я под окном их когда-то проходил. Они на первом этаже живут. Ну, и слышал...
— Ты еще и под окнами подслушиваешь? Капец, какие порочные юзеры съехались
— А Темному Властелину чтоб отсосала.
— Ага...
— Ладно, козлятушки-ребятушки, — сказал Серега. — У меня для вас тоже кое-что есть.
— Валяй, дядя Серега!
— Валяю. Итак...
2.
Это было с одним моим другом. Назовем его... ну, хотя бы Васей.
Привелось ему, Васе то бишь, воевать в Чечне. Был он кадровым офицером, и по должности своей попадал в немерянное количество передряг. Чего он там повидал — рассказывать не буду, не новогодний это рассказ.
Однажды вычищал наш Вася очередной моджахеждский гадюшник. И, когда вычистил, обнаружил среди прочих пленных девочку Айгуль. Девочка плавала в луже собственной крови, а рядом с ней плавали ее собственные руки и ноги, отрезанные под корень. Самое хуевое то, что она была в сознании. Бывает иногда такое — болевой шок не срабатывает.
Извиняйте за чернуху, мужики. В общем, то ли удача повернулась к ней, то ли Аллах для нее чудо сотворил — но выходили девочку врачи, дай им Бог здоровья. Выжила она. Вот только непонятно, зачем.
Родителей ее убили те же моджахеды. Не было у нее никого, вот просто никого. А у нее не было ни рук, ни ног. Даже обрубков не было — одно только туловище, и из него растет самая красивая и нежная голова, которую наш Вася когда-либо видел в своей жизни.
В общем, взял ее Вася к себе. Подмазал кому-то, и числилась она как бы в детском доме, а на самом деле жила у него. Ей тогда было шестнадцать лет.
«Взял к себе» — это так просто звучит, будто завел собачку. Она ведь ничего сама не могла. Ни-че-го.
Только говорить, да плакать, да спать. Васе пришлось уволиться в запас и проедать бабки, нажитые на войне. Все, абсолютно все надо было делать за нее. Потом, когда Гулька уже научилась кушать и двигаться сама (она ползала, как червячок, по квартире), он стал пробавляться всяким немудреным бизнесом.
В общем, переквалифицировался наш Вася из вояки в няньку. В этой ситуации, как понимаете, у Гуленьки никаких секретов от него не могло быть. Не только покормить с ложечки, поносить туда-сюда, но и пописять-покакать, и попку помыть, и пипку, и все тело, и тампончик вставить... Все это Вася делал, как миленький, каждый Божий день, с утра до ночи. Это уже потом она научилась и ползать, и даже по мобиле говорить (ртом как-то брала ее). А тогда...
Естественно, он хотел удочерить ее. Но пока суд да дело... знаете, какая волокита у нас со всем этим? Плюс взятки надо было давать чинушам, чтоб они застряли у них в заднем проходе... Плюс — он же привязан к ней, отойти может максимум на полдня, — нехорошо ведь девочку в памперсе держать...
В общем, пока то да се, ей уже исполнилось восемнадцать. И тут Вася крепко задумался.
Дело в том, что наша Гуленька, наш червячочек, сверточек... она как грудной младенец была — полметра с головкой... дело в том, что головка-то у нашей Гуленьки выросла такая красивая, что хотелось прямо умереть на месте, если долго смотреть. Конечно, Вася ничего такого себе не позволял, хоть и вынужден был каждый день обмывать ее, голенькую, во всех ее тайных местах. Он держал себя в руках железно, как ствол... пока ей не стукнуло восемнадцать.
Не знаю, как у них все это было, но очень скоро они сыграли свадьбу.
Я понимаю, что со стороны оно выглядит, как «вот, типа, герой-альтруист, весь такой жертвенный, отдал жизнь несчастному инвалиду, но ничто не бывает бесплатно... ясное дело — в награду он трахал эту девочку, а у нее просто не было другого выбора, кроме как подставлять ему свою пизду, которую он давно уже знал до последней загогулинки...»
Я сам так думал.
«И при чем тут, — скажете вы, — настоящая любовь?»
Дело в том, что...
Ну, во-первых, я видел их. Много раз. Видел, как они общаются, как он ее держит, целует, как смотрит... Он ее носил на дискотеки, и там ставил на стол и прыгал с ней, вытягивая руки вот так вот, а она визжала, как все девки... На речку ходил с ней, плюхались там... Волосы — они у Гуленьки были длиннее ее самой раза в четыре — он ей заплетал в такие прически, что чокнуться можно было. Научился сам красить ее, делал ей шикарный макияж, потом приноровился фоткать, да так, что и не было видно, что она инвалид. Супермодель, и все.
А еще...
Понимаете, мужики... Короче, мое окно было прямо напротив Васиного. А у меня было хорошее стекло. Ну, подзорная труба.
Не то что я вуайерист, но...
Я много чего там видел. Они ТАКОЕ вытворяли...
Например, Вася ставил какой-нить фильм. Эротический. Ну, не порнушку, а мелодраму — с красивым нежным трахом. И под это дело ласкал и ебал Гуленьку, но не просто ебал, а рассказывал ей всякие штуки... Называл ее, как героиню фильма, говорил ей — «Анжелика, ты меня гладишь по спине... ах, какие у тебя нежные пальцы... а я ласкаю тебе ножки, касаюсь язычком внутренней стороны бедра... « — и лизал ей культи, чувствительные до охуения. Новые эрогенные зоны, между прочим...
Короче, он внушал ей во время секса, что у нее есть руки и ноги. И Гуленька воображала себя героиней любимого фильма, закрывала глаза, слушала, что Вася ей говорит, отдавалась его ласкам — и чувствовала себя полноценной женщиной. От этих ролевых игр она ну просто светилась! Никогда не забуду, как он трахал ее, а она мотылялась под ним, как флаг на ветру, и улыбалась так, что... никогда не забуду эту улыбку.
Кроме этой игры, у них были и другие. Об этом так просто и не расскажешь... Ну, например, Вася привязывал ее к стулу и оставлял с вибратором в пизде, а сам уходил в другую комнату. Гуленька извивалась, как червяк, а он потом возвращался с банкой варенья и поливал ей голову, сиськи и все ее крохотное тельце, и потом вылизывал ее с ног до головы, а она кончала, захлебываясь вареньем...
Под Новый Год он поливал ее шампанским. Лил прямо в пизду, а потом в рот, и потом лизал. Или он защемлял ей соски прищепками сквозь вату, потом брал ее, голую, вниз головой — и тряс, как мешок. Смоктал ей пизду, потом подбрасывал вверх, ловил за бедра, лупил ее по попке, по культям, по сиськам... Несильно, конечно. Показывал ей, что она беспомощная, что она вещь, игрушка...
Может быть, за такие игры его и упекли бы под суд. Но только я знаю, что Гулька от этих мучений пускала фонтан до потолка. Даже страшно представить, что чувствует человек, который ТАК кончает...
Они до сих пор вместе. Это самая счастливая пара, которую я знаю...
***
Серега замолчал.
Молчали и Мишаня с Юриком, пуская дым под потолок.
Затем Юрик протянул:
— Дааа, дядя Серега... Никогда не думал, что в тебе откроются такие, эээмм, наклонности. А почему тебя, скажи на милость, никогда не видно в разделе «Наблюдатели»? Должно ж быть самое твое!..
— Стоп, — сказал Мишаня. — Если ты смотрел на них в подзорную трубу — как ты слышал, что он там ей шептал?
— Ну, — ответил Серега, — я это... Я под окном их когда-то проходил. Они на первом этаже живут. Ну, и слышал...
— Ты еще и под окнами подслушиваешь? Капец, какие порочные юзеры съехались