Евгений стоял на углу дома и нервно курил. Он ждал ее. Воображение рисовало картины встречи, которые оживали под шум приближающихся машин, и едва машина сворачивала, оставляли его. Зимнее небо было стальным и непроницаемым, как щит гладиатора. Слякоть, хлябь и брызги, не убили в нем желания встречи. Она позвонила и он, перейдя дорогу, сел к ней в машину.


Она:


Мазнув по нему взглядом, я поняла, что передо мной истинный представитель древнего народа, причем с такой карикатурной точностью, что сомнений быть не могло. Большой нос спускался выпуклой горкой по всему лицу и останавливался над верхней губой крючком очередного параграфа завета. Огромные глаза были синими и подслеповатыми, смотря на мир через призму очков и увеличиваясь в размерах еще больше. Губы были чувственными и большими, как у сластолюбца, познавшего множество женщин и требующих еще узнавания пару сотен, да так и застывших в минуту мечты своей рельефной формой. Это такая черта избранных — ты им даришь любовь, они тебе оттопыренную губу. Он высокий, статный и стройный, что вселило в меня оптимизм. Да и голос у него был раскатистый, с нотками уверенности, что и сыграло решающую роль.


Он:


Я сел и впал в ступор при виде ее. То, что она мне нравилась давно, не вызывало сомнений. Но оригинал оказался круче всяких там фото. Я явно занервничал и чтобы не выдать себя, впялился в окно, будто меня интересовал полет голубей и падающие капли. Она что-то там спрашивала, я пропускал слова и глотал буквы, отвечая про своё воспитание интеллигентного еврейского мальчика, она ржала надо мной и хватала мои тонкие музыкальные пальцы, видимо пытаясь определить размер моего члена.


Короче, буду писать я, ибо из Евгения слова не вытянешь.


— Помнишь, ты мне рассказывал истории, я добавляла слова, фантазии и получался рассказ, было занимательно. Надеюсь, сегодня ты меня тоже порадуешь чем-нибудь этаким, запоминающимся и фееричным, чтобы я схватила стило и запечатлела это на бамбуке?


И он начал, о боги, живописать о своей сексуальности и возвышать себя в своих же глазах, герой-любовник, с червоточиной в левом полушарии. Падите ниц и внимайте.


— Ты знаешь, случился у меня сексуальный ступор в жизни, даже мои любовницы не находили времени для встреч, я уже отчаялся. Но внезапная мысль, как голос с небес меня пронзила (видимо куст горел синим пламенем и давал советы), и я решил обратиться к услугам проститутки. Все эти шаблонные фразы и быстрота, ужасны. Она думала, что я кончу за 15 минут, но я сказал, что моё истерзанное сердце будет биться еще целый час. На что она возвела очи кверху и поплыла в потоке разочарования. У меня все не получалась кончить, но время вышло и пришлось мне сворачиваться.


Он говорил это все с такой интонацией уставшего от ебли тренажера, что невольно можно было восхититься его понтами. Но сволочь внутри меня ржала.


— Евгений, вы конечно не Евгений Борисович, но все же... я вас уже боюсь, — оторвала взгляд от дороги и заглянула ему в глаза. Он не увидел в моих глазах хитрости сарказма, и восхвалял себя как-то беспонтово и размазано.


Мы прибыли на место. Квартира оказалась шикарной, все как я люблю. Я прошлась по ней, а Евгений выбрал комнату с огромной кроватью, застеленной белой пеной ватного покрывала и большим портретом Мэрилин Монро на стене, видимо она придавала ему животной страсти.


Упав на кровать, вытянула одну ножку, он снял сапог, затем вторую и молвил:


— Давай сделаю тебе массаж.


Я удивленно распахнула очи:


— Ну, давай.


Начал гладить спину, оставляя на ней влажные следы своими большими губами. И так до бесконечности. Мне это стало порядком надоедать.


— Женя, может юбку снимешь мне и штаны себе?


— Куда нам спешить?


— Меня, блять, ждет кома, куда нам спешить.


Далее началось что-то невообразимое. Оказывается, 7/40 — это очень энергичный танец, ну а медляк его фамильная стезя. Член его хоть и радовал меня своими размерами и стояком, все же это глажение навевало на мысли о доме престарелых и крепких руках санитаров, и нет просвета в этой тьме.


Решительно, революцию делали не евреи, все приходилось брать в свои руки. Рывком я села и схватила его член в свои руки. Евгений затрепетал вместе со своим концом, как бабочка, проколотая булавкой.


— Это для очередного гербария, — проскочила мысль


Я завалила его на спину и мы начали страстно целоваться. Он уже не выпячивал губы, вел себя прилично и своим языком обследовал мой рот. Было классно, он возбуждался все больше, я думала, что ему снесет крышку, и он засвистит чайником:


— Поднимайся и трахни меня раком.


Багирой выгнулась перед ним, и махнула головой вбок, приглашая уже наконец-то войти.


Решающую роль в этом сексе сыграл размер его хуя. Он обхватил меня руками, ногами, всунул хуй, как бы насадил меня на кол и замер. Мне на секунду показалось, что я самка богомола и сейчас, сука, откушу ему голову за такую еблю. Это очень тяжело носить на себе еще одну особь. Я пыталась дергаться, изображать движения четкие, стремительные с глубоким вхождением и большой амплитудой, но он меня тормозил, как полицейские колодки на колесах. Знаете, как рыбки-прилипалы. Сядут на другую рыбу и путешествуют, открывая для себя новый неизведанный мир. Со мной этого не прокатит.


Оторвавшись от него, завалила на спину и вскочила сверху:


— Лежи, я сама поебусь.


И давай скакать на нем, то медленно, то быстро, то на корточки сяду и в быстром, жестком темпе выебу его, то сама нежность и насаживаюсь на кончик головки и убегаю, будто Муза.


Евгений стонал и извивался подо мной, глаза его были закрыты в вечном благоговении, тело непроизвольно дергалось. Я сделала кругосветку и продолжила свои скачки. Он что-то заверещал и, высунув свой хуй, кончил, нечленораздельно проорав в пространство. Я повернулась к нему:


— Что-то вы как Гебельс, не даете мне шанса проявить себя. Десять минут? Для вас это был час, вы не выдержали ветра и рассыпались облаком пыли.


Бодренько вскочив на свои красивые ноги в чулках, пронеслась, как по горящим углям на кухню заваривать чай. Тяжело поднявшись, Евгений прошествовал в ванную и начал обмываться, как енот-полоскун, видимо тянул время перед вторым заходом, падла манерная.


— Можно я покурю?


— Да, дорогой, здесь, наверное, курят.


Я прилегла на диван. Евгений сел на стул, выпил BURN, закурил и пустил дым в потолок, да так и остался там. Взгляд в никуда, не то опереточного герцога, не то верблюда, на голове чуб, как у Незнайки из солнечного города, скрещенных рук и сдвинутых бровей, как у героев MTV не было, хуй питоном висел между ног. Я думала, что попала на погост: тишина и благолепие, и новеньких подвозят.


Пять минут дыма и продолжение в тишине. Далее мозги перестали плавиться и он включился.


— Я так устал, я не сплю (а слушаю шум ветра), меня приворожили, выпили энергию, бла-бла-бла


— Евгений, заткнись, возьми себя в руки, тряпка.


Он посмотрел с такой тоской, видимо увидел свою