Dragon Age: Origins. Антиванские Вороны
куда-то далеко от этого места. Отдыхала, ей великодушно дали на это время.
Сурана вспоминала свой отряд, своих друзей. Этих пройдох с мелкими дрязгами и конфликтами, которые сейчас казались такими родными. Вспоминала эльфинаж, свой дом, своих родителей, которых уже едва помнила. Вспомнила Дункана, Ирвинга, Кайлана. И, конечно же, она думала об Алистере, мужчине, с которым она познала любовь, и которому теперь грозила смертельная опасность. Надежда была лишь на то, что его смогут уберечь. Она вспоминала всех этих людей, пока у нее было время. Предчувствие подсказывало, что больше его не будет, и конец близок.
— Хорошо держалась, хвалю. Я думал, ты будешь кричать и стонать, как тот одержимый. — Снова горячее дыхание Зеврана прямо над ухом. — Но вот тебе мой совет: расслабься. Чем сильнее ты напрягаешься, тем больнее тебе будет. Я бы на твоем месте пытался получать удовольствие в последние часы жизни. Хе-хе.
Но что бы там он ни говорил, когда головка члена уперлась в сфинктер и медленно, но неумолимо стала проникать внутрь, колечко ануса рефлекторно сжалось. Сурана просто не могла это контролировать. Тем было хуже для нее, тем лучше для Зеврана. За время передышки ее попка успела стянуться почти полностью, отчего боль была просто невыносимая. Вся та пытка с пальцами прошла насмарку. За что он ее так ненавидел? Он ведь нарочно делал ей больно. Неужели он получал от этого столь сильное, извращенное удовольствие? И, главное, сдержит ли он обещание о быстрой смерти в конце?
Но все эти вопросы быстро покидали ее разум, как если бы проникающий в попу поршень выталкивал их из головы. Лишь одна мысль оставалась, словно зацепившаяся за травинку паутинка, сопротивляющаяся ветру: терпеть. Она должна стерпеть, иначе будет хуже. А ветром этим были приступы боли, кроваво-красными вспышками взрывающиеся в сознании. И Страж боялась, что эта хрупкая мысль, эта паутинка, не выдержит, и тогда лишь один Создатель знает ее удел.
Сколько это продолжалось? Суране казалось, что лет сто. Но вот Зевран остановился. Видимо, она за сегодня плохо изучила антиванца, потому что на миг решила, что сейчас проследует передышка. Глупая, глупая эльфийка! Ее комфорт здесь мало кого волновал, и меньше всего Зеврана. Он остановился лишь на пару секунд, нужных ему самому. А затем, взявшись за девичьи бедра, задвигал своими, насколько лишь позволяла тугость ее дырочки.
Тут уже Сурана не смогла сдержать крик. Надрывный, истерический и неожиданно громкий, он заставил вскочить всех Воронов. В том, что он отчетливо был слышан на улице, не могло быть никаких сомнений. Для нее это не сулило ничего хорошего. Эльфийка это понимала (пока еще), и отчаянье закрадывалось в ее сердце.
— Что ж ты делаешь? Это было очень, очень неосмотрительно. Мы же договорились, что ты будешь молчать, — голос Зеврана уже плохо скрывал злобу, может быть, из-за выпитого вина.
Краем глаза Страж уловила движение, видимо, насильник подал друзьям какой-то знак. Лишь она начала в страхе гадать, что он значил, в рот ей запихнули какое-то тряпье и тут же, не успела несчастная и пикнуть, затянули на голове ее собственный ремень. Теперь она, даже возникни такое желание, не смогла бы выплюнуть этот кляп, что бы он из себя не представлял (хотя она догадывалась). Но Сурана была лишь рада этому, ведь крики она уже не сдерживала, но теперь от них оставалось лишь жалкое мычание. Пояс тянулся назад, а его свободный конец, по-видимому, покоился в руке Зеврана. Он не преминул этим воспользоваться и с силой потянул за это подобие поводка, чем заставил и без того замученное тело прогнуться в спине едва ли не до хруста.
Толчки продолжались и продолжались. Сурана начинала медленно погружаться в пучину безумия. Сходила с ума от боли и безысходности. Что-то пролилось ей на ягодицы. Это было вино, которое пил Зевран. Неудивительно, что он его разлил, с такими-то движениями. А мог сделать и специально. Неважно. Лужица быстро стекла ей на поясницу, а с нее по бокам на стол, оставив лишь тонкую полоску жидкости вдоль позвоночника. Вино каким-то чудом еще оставалось прохладным, отчего эльфийка вздрогнула (насколько она вообще могла сейчас вздрогнуть) и немного пришла в чувство. Холодок, пробежавший по спине, прояснил ей голову, дав девушке возможность оценить последнюю садистскую задумку Зеврана.
Сначала он прекратил движения в девичьей попке и отпустил ремень. Сурана, никак к этому не готовая, просто шлепнулась на стол, едва не приложившись головой о его поверхность. Такая встряска сразу же заставила ее напрячься в ожидании. Что еще может прийти в голову этому негодяю? На что еще ему хватит испорченности? В который раз за сегодня, долго думать ее не заставили. Вместо этого ее заставили скривиться, когда Зевран за волосы поднимал ее со стола. Теперь она стояла, прислонившись спиной к груди Ворона, а его член по-прежнему находился в ней. Ее трясло, качало, а он мял руками ее груди (совсем не как Тальесен) и покусывал мочку уха. Может быть, он уже начинал уставать, поэтому сделал такую паузу? В любом случае, для Стража это был настоящий подарок.
Но к тому, что последовало дальше, Сурана была вовсе не готова. Руки Зеврана оставили в покое ее груди и тут же оказались на ее бедрах. И прежде, чем эльфийка успела сообразить, к чему это, Зевран оторвал ее от пола, вызвав одобрительные возгласы остальных Воронов (кроме Тальесена). Удерживая девушку на весу за бедра, отклонившись назад, чтобы распределить вес, он возобновил движения в ее тугой дырочке. Только теперь все было еще хуже. Влекомая гравитацией, Сурана принимала член, что называется, «по самые яйца». Слезы в глазах и мычание, доносящееся из-под ремня, вновь вернулись. Теперь недавнюю паузу сложно было списать на усталость, так как, какой бы легкой она не была, для таких манипуляций требовалась хоть какая-то сила. Эльфийкины путы терлись о живот Зеврана, но он как-бы этого и не замечал.
— Сурана, ты ведь не против, если я позову друзей? С друзьями ведь веселее, — неожиданно раздалось у самого уха Сураны. Она, естественно, молчала, хоть и все равно не поняла, что имеет в виду эльф. — Молчание — знак согласия, да? Аа, надоело. Тальесен, давай, присоединяйся. Нет? Да что с тобой?
— Ему, поди, девку стало жалко. Странный, — подал голос Сильвио, возникнув перед «девкой», чьи раскинутые ноги открывали прекрасный вид на ее прелести. — Зато меня такое не волнует.
И он, недобро усмехаясь, смотрел в ее расширяющиеся глаза, пока загонял свой кол в ее лоно. Он делал это под ее истерическое, ошалелое мычание, определенно упиваясь беззащитностью и страданиями девушки. А страдания ее были просто кошмарными. Сурана думала, что сможет стерпеть все, что ее выдержки хватит, чтобы пройти через это. Но до этой ночи она просто не представляла, что такое настоящая боль. Один член она могла стерпеть, но два просто разрывали ее на куски. Ничто, никакие обещания и угрозы уже не могли сдерживать Стража. Она уже много вытерпела, но этот «трюк» довел ее до предела. Ни о чем не думая,
Сурана вспоминала свой отряд, своих друзей. Этих пройдох с мелкими дрязгами и конфликтами, которые сейчас казались такими родными. Вспоминала эльфинаж, свой дом, своих родителей, которых уже едва помнила. Вспомнила Дункана, Ирвинга, Кайлана. И, конечно же, она думала об Алистере, мужчине, с которым она познала любовь, и которому теперь грозила смертельная опасность. Надежда была лишь на то, что его смогут уберечь. Она вспоминала всех этих людей, пока у нее было время. Предчувствие подсказывало, что больше его не будет, и конец близок.
— Хорошо держалась, хвалю. Я думал, ты будешь кричать и стонать, как тот одержимый. — Снова горячее дыхание Зеврана прямо над ухом. — Но вот тебе мой совет: расслабься. Чем сильнее ты напрягаешься, тем больнее тебе будет. Я бы на твоем месте пытался получать удовольствие в последние часы жизни. Хе-хе.
Но что бы там он ни говорил, когда головка члена уперлась в сфинктер и медленно, но неумолимо стала проникать внутрь, колечко ануса рефлекторно сжалось. Сурана просто не могла это контролировать. Тем было хуже для нее, тем лучше для Зеврана. За время передышки ее попка успела стянуться почти полностью, отчего боль была просто невыносимая. Вся та пытка с пальцами прошла насмарку. За что он ее так ненавидел? Он ведь нарочно делал ей больно. Неужели он получал от этого столь сильное, извращенное удовольствие? И, главное, сдержит ли он обещание о быстрой смерти в конце?
Но все эти вопросы быстро покидали ее разум, как если бы проникающий в попу поршень выталкивал их из головы. Лишь одна мысль оставалась, словно зацепившаяся за травинку паутинка, сопротивляющаяся ветру: терпеть. Она должна стерпеть, иначе будет хуже. А ветром этим были приступы боли, кроваво-красными вспышками взрывающиеся в сознании. И Страж боялась, что эта хрупкая мысль, эта паутинка, не выдержит, и тогда лишь один Создатель знает ее удел.
Сколько это продолжалось? Суране казалось, что лет сто. Но вот Зевран остановился. Видимо, она за сегодня плохо изучила антиванца, потому что на миг решила, что сейчас проследует передышка. Глупая, глупая эльфийка! Ее комфорт здесь мало кого волновал, и меньше всего Зеврана. Он остановился лишь на пару секунд, нужных ему самому. А затем, взявшись за девичьи бедра, задвигал своими, насколько лишь позволяла тугость ее дырочки.
Тут уже Сурана не смогла сдержать крик. Надрывный, истерический и неожиданно громкий, он заставил вскочить всех Воронов. В том, что он отчетливо был слышан на улице, не могло быть никаких сомнений. Для нее это не сулило ничего хорошего. Эльфийка это понимала (пока еще), и отчаянье закрадывалось в ее сердце.
— Что ж ты делаешь? Это было очень, очень неосмотрительно. Мы же договорились, что ты будешь молчать, — голос Зеврана уже плохо скрывал злобу, может быть, из-за выпитого вина.
Краем глаза Страж уловила движение, видимо, насильник подал друзьям какой-то знак. Лишь она начала в страхе гадать, что он значил, в рот ей запихнули какое-то тряпье и тут же, не успела несчастная и пикнуть, затянули на голове ее собственный ремень. Теперь она, даже возникни такое желание, не смогла бы выплюнуть этот кляп, что бы он из себя не представлял (хотя она догадывалась). Но Сурана была лишь рада этому, ведь крики она уже не сдерживала, но теперь от них оставалось лишь жалкое мычание. Пояс тянулся назад, а его свободный конец, по-видимому, покоился в руке Зеврана. Он не преминул этим воспользоваться и с силой потянул за это подобие поводка, чем заставил и без того замученное тело прогнуться в спине едва ли не до хруста.
Толчки продолжались и продолжались. Сурана начинала медленно погружаться в пучину безумия. Сходила с ума от боли и безысходности. Что-то пролилось ей на ягодицы. Это было вино, которое пил Зевран. Неудивительно, что он его разлил, с такими-то движениями. А мог сделать и специально. Неважно. Лужица быстро стекла ей на поясницу, а с нее по бокам на стол, оставив лишь тонкую полоску жидкости вдоль позвоночника. Вино каким-то чудом еще оставалось прохладным, отчего эльфийка вздрогнула (насколько она вообще могла сейчас вздрогнуть) и немного пришла в чувство. Холодок, пробежавший по спине, прояснил ей голову, дав девушке возможность оценить последнюю садистскую задумку Зеврана.
Сначала он прекратил движения в девичьей попке и отпустил ремень. Сурана, никак к этому не готовая, просто шлепнулась на стол, едва не приложившись головой о его поверхность. Такая встряска сразу же заставила ее напрячься в ожидании. Что еще может прийти в голову этому негодяю? На что еще ему хватит испорченности? В который раз за сегодня, долго думать ее не заставили. Вместо этого ее заставили скривиться, когда Зевран за волосы поднимал ее со стола. Теперь она стояла, прислонившись спиной к груди Ворона, а его член по-прежнему находился в ней. Ее трясло, качало, а он мял руками ее груди (совсем не как Тальесен) и покусывал мочку уха. Может быть, он уже начинал уставать, поэтому сделал такую паузу? В любом случае, для Стража это был настоящий подарок.
Но к тому, что последовало дальше, Сурана была вовсе не готова. Руки Зеврана оставили в покое ее груди и тут же оказались на ее бедрах. И прежде, чем эльфийка успела сообразить, к чему это, Зевран оторвал ее от пола, вызвав одобрительные возгласы остальных Воронов (кроме Тальесена). Удерживая девушку на весу за бедра, отклонившись назад, чтобы распределить вес, он возобновил движения в ее тугой дырочке. Только теперь все было еще хуже. Влекомая гравитацией, Сурана принимала член, что называется, «по самые яйца». Слезы в глазах и мычание, доносящееся из-под ремня, вновь вернулись. Теперь недавнюю паузу сложно было списать на усталость, так как, какой бы легкой она не была, для таких манипуляций требовалась хоть какая-то сила. Эльфийкины путы терлись о живот Зеврана, но он как-бы этого и не замечал.
— Сурана, ты ведь не против, если я позову друзей? С друзьями ведь веселее, — неожиданно раздалось у самого уха Сураны. Она, естественно, молчала, хоть и все равно не поняла, что имеет в виду эльф. — Молчание — знак согласия, да? Аа, надоело. Тальесен, давай, присоединяйся. Нет? Да что с тобой?
— Ему, поди, девку стало жалко. Странный, — подал голос Сильвио, возникнув перед «девкой», чьи раскинутые ноги открывали прекрасный вид на ее прелести. — Зато меня такое не волнует.
И он, недобро усмехаясь, смотрел в ее расширяющиеся глаза, пока загонял свой кол в ее лоно. Он делал это под ее истерическое, ошалелое мычание, определенно упиваясь беззащитностью и страданиями девушки. А страдания ее были просто кошмарными. Сурана думала, что сможет стерпеть все, что ее выдержки хватит, чтобы пройти через это. Но до этой ночи она просто не представляла, что такое настоящая боль. Один член она могла стерпеть, но два просто разрывали ее на куски. Ничто, никакие обещания и угрозы уже не могли сдерживать Стража. Она уже много вытерпела, но этот «трюк» довел ее до предела. Ни о чем не думая,