Деревенская история
упругой грудью с торчащими толщиной в мизинец сосками, с плоским животом и покрытым пепельного цвета волосами лобком… Такое тело хоть сейчас на картину.
Я ложусь снова рядом, предварительно пройдясь по грудям и животу ладонью, целуя Катю в губы. Затем рука скользит к лобку, ещё ниже. Вот средний палец нащупал губки, нырнул между ними. Катина промежность от вожделения была вся мокрой от любовного сока. Средний палец поспешил выше, где нащупал горошинку клитора. От этого прикосновения Катя страстней прижалась ко мне, чуть ли не кусая губы, и ноги её, до этого судорожно сжатые, как цветок, раскрылись. Я тихонько ласкал её клитор, целуя каждый сосок груди. Катя уже стонет.
Вот я уже сверху, член как-то сам находит дорогу и медленно входит в скользкую катину нежность. Когда я весь погрузился, я думал, что тут же и кончу. Пришлось секунд на десять замереть, не останавливаясь, однако, целовать Катю в губы. Потом я начал двигать тазом. Катерина столько выдала любовной смазки, что мой герой раза два выскальзывал из влагалища, скользил по губкам вверх. Я приподнимался, Катя рукой опять направляла его на путь истинный.
Чтобы не сразу кончить и разрядить обстановку, я, не вынимая из Кати член, повалился набок, затем лёг на спину, перетаскивая Катю на себя сверху. Доярочка упёрлась руками о подушку над моими плечами, стала двигать своим тазом. Груди дуэтом раскачивались, соски тёрлись о мою волосатую грудь. Я чуть приподнялся, поцеловал один сосок, потом другой, снизу направляя груди к губам. Затем запустил правую руку между тел ладонью кверху и средним пальцем нащупал клитор и стал в такт движениям женского тела надавливать на него. Через минуту Катя застонала, рухнула на меня всем своим весом, зарывшись лицом над моим правым плечом. Я замер. Потом чуть-чуть пошевелил тазом, по катиному телу прошла судорожная волна.
Через секунд тридцать Катя снова приняла позу наездницы, я начал активнее двигаться снизу. Моя доярочка начала снова заводиться. Но тут обрушился на меня оргазм, я только успел выдернуть член. Я никогда не стонал, но тут мне пришлось чуть ли не прорычать. Забрызгал семенем всю катину попу, а некоторые капли долетели даже до поясницы. Катя достала полотенце и стала вытираться.
Потом мы уже лежали, поцеловались. Я похвалил доярочку, мол, потрясающая женщина. Она по-деревенски смутилась.
Разговорились. И я узнал, что Катя семь лет назад была замужем. Но с мужем прожила один месяц. Он был тракторист, и с ним во время пахоты произошёл несчастный случай, он погиб. С тех пор мужчин у неё не было (вот это выдержка! – подумал я), тут остались одни женатые да алкаши, с вдовицею не всякий хотел встречаться. Любовника не заведёшь – у всех всё на виду. А когда я поселился, доярки подкалывали Катю, мол, молодого Бог подослал. Я напрягся. Вообще-то я планов никаких не строил.
- Васёк, ты не беспокойся, - как будто прочитав мои мысли, проговорила Катя. – Я не собираюсь тебя захомутать. Всё равно я уже замуж не выйду. А вот ребёночка я бы хотела.
Я удивлённо посмотрел на Катю.
- Я даже нашла адрес клиники в городе, где делают искусственное осеменение…
- Оплодотворение, - поправил я.
- Да. Хотела туда ехать, даже всем женщинам сказала. А тут ты появился. Васёк, подари мне ребёночка. Не бойся, я ни на что не буду претендовать, ни на алименты. Хозяйство, ты видишь, у нас большое. Сама выращу. В гараже легковая машина стоит. Коль не выучусь водить, продам.
Я начал мямлить, мол, как-то это не того.
- Да не думай ты, представь, что ты в пробирку семя сдаёшь. Я ведь всё равно в город тогда поеду за пробиркой… А ты не пьёшь. Не куришь. Симпатичный…
Она замолчала.
- Так, может, тебе уехать в город, в район, встретишь кого-нибудь, родишь по любви.
- Куда я уеду? А бабушку на кого? Да и кому нужна тридцатилетняя вдовица!
На глазах её сверкнули слёзы. Я стал её успокаивать, целовать. Начал было снова возбуждаться. Но тут раздался стук в дверь: бабуля пришла. Мы вскочили, Катька накинула халат на голое тело и к двери. Я быстро оделся и за стол к тетрадкам.
- Чё закрылись-то?
- Да Тузик дверь открывает! – соврала Катя.
- На цепь его!
…Оставшееся время до окончания моей практики мы с Катей жили как муж и жена, верней, как молодожёны. (Я согласился стать суррогатным отцом.) Я уже не предохранялся. Даже при бабушке вечерами мы закрывались в её комнате и занимались любовью.
Первый месяц результата не дал. Катя расстраивалась, а потом у кого-то узнала, что лучше всего забеременеть можно в бане. Вместе в баню ходили – Катя бабушку намоет, приведёт домой, потом я иду, и она присоединяется. Как Катя страстно мне отдавалась. Я её научил, как она говорила, «извращению»: вылизывал её клитор до её сумасшедшего оргазма. Она же первый раз взяла мой член в рот. Когда я кончил, она поперхнулась от попавшей спермы и сказал:
- Больше не буду, надо семя для ребёночка беречь.
За три дня до моего отъезда Катька засветилась ярче солнца:
- Кажись, понесла, - шепнула мне, улыбаясь. – Все сроки прошли, а я чистая, не пачкаюсь…
К себе она уже не подпускала меня, мол, боится сглазить. А в последнюю ночь она меня благодарила, благодарила. Даже на «извращение» согласилась: от моего языка кончила. Я же лицо её забрызгал, когда меня ртом ублажала.
- Катюх, ты всё равно напиши мне, как у тебя дела будут.
- Зачем я тебе, Васенька. Я тебе благодарна за эти месяцы. А уж за ребёночка век благодарить буду…
Я уехал.
Катя так и не писала.
Через год был в тех краях в райцентре. Встретил на улице учительницу той деревенской школы, где проходил практику. Расспросил про всех и про Катю. Сказала, что та родила дочку. По деревне пошли пересуды, мол, вы уж извините, Василий Иванович, от вас забеременела. Даже месяцы высчитывали. Дочку-то Василисой назвала. А как баба Ксения померла, продала дом, хозяйство и куда-то с дочкой уехала, а куда, никто не знает.
Я возвращался домой сам не свой.
Я ложусь снова рядом, предварительно пройдясь по грудям и животу ладонью, целуя Катю в губы. Затем рука скользит к лобку, ещё ниже. Вот средний палец нащупал губки, нырнул между ними. Катина промежность от вожделения была вся мокрой от любовного сока. Средний палец поспешил выше, где нащупал горошинку клитора. От этого прикосновения Катя страстней прижалась ко мне, чуть ли не кусая губы, и ноги её, до этого судорожно сжатые, как цветок, раскрылись. Я тихонько ласкал её клитор, целуя каждый сосок груди. Катя уже стонет.
Вот я уже сверху, член как-то сам находит дорогу и медленно входит в скользкую катину нежность. Когда я весь погрузился, я думал, что тут же и кончу. Пришлось секунд на десять замереть, не останавливаясь, однако, целовать Катю в губы. Потом я начал двигать тазом. Катерина столько выдала любовной смазки, что мой герой раза два выскальзывал из влагалища, скользил по губкам вверх. Я приподнимался, Катя рукой опять направляла его на путь истинный.
Чтобы не сразу кончить и разрядить обстановку, я, не вынимая из Кати член, повалился набок, затем лёг на спину, перетаскивая Катю на себя сверху. Доярочка упёрлась руками о подушку над моими плечами, стала двигать своим тазом. Груди дуэтом раскачивались, соски тёрлись о мою волосатую грудь. Я чуть приподнялся, поцеловал один сосок, потом другой, снизу направляя груди к губам. Затем запустил правую руку между тел ладонью кверху и средним пальцем нащупал клитор и стал в такт движениям женского тела надавливать на него. Через минуту Катя застонала, рухнула на меня всем своим весом, зарывшись лицом над моим правым плечом. Я замер. Потом чуть-чуть пошевелил тазом, по катиному телу прошла судорожная волна.
Через секунд тридцать Катя снова приняла позу наездницы, я начал активнее двигаться снизу. Моя доярочка начала снова заводиться. Но тут обрушился на меня оргазм, я только успел выдернуть член. Я никогда не стонал, но тут мне пришлось чуть ли не прорычать. Забрызгал семенем всю катину попу, а некоторые капли долетели даже до поясницы. Катя достала полотенце и стала вытираться.
Потом мы уже лежали, поцеловались. Я похвалил доярочку, мол, потрясающая женщина. Она по-деревенски смутилась.
Разговорились. И я узнал, что Катя семь лет назад была замужем. Но с мужем прожила один месяц. Он был тракторист, и с ним во время пахоты произошёл несчастный случай, он погиб. С тех пор мужчин у неё не было (вот это выдержка! – подумал я), тут остались одни женатые да алкаши, с вдовицею не всякий хотел встречаться. Любовника не заведёшь – у всех всё на виду. А когда я поселился, доярки подкалывали Катю, мол, молодого Бог подослал. Я напрягся. Вообще-то я планов никаких не строил.
- Васёк, ты не беспокойся, - как будто прочитав мои мысли, проговорила Катя. – Я не собираюсь тебя захомутать. Всё равно я уже замуж не выйду. А вот ребёночка я бы хотела.
Я удивлённо посмотрел на Катю.
- Я даже нашла адрес клиники в городе, где делают искусственное осеменение…
- Оплодотворение, - поправил я.
- Да. Хотела туда ехать, даже всем женщинам сказала. А тут ты появился. Васёк, подари мне ребёночка. Не бойся, я ни на что не буду претендовать, ни на алименты. Хозяйство, ты видишь, у нас большое. Сама выращу. В гараже легковая машина стоит. Коль не выучусь водить, продам.
Я начал мямлить, мол, как-то это не того.
- Да не думай ты, представь, что ты в пробирку семя сдаёшь. Я ведь всё равно в город тогда поеду за пробиркой… А ты не пьёшь. Не куришь. Симпатичный…
Она замолчала.
- Так, может, тебе уехать в город, в район, встретишь кого-нибудь, родишь по любви.
- Куда я уеду? А бабушку на кого? Да и кому нужна тридцатилетняя вдовица!
На глазах её сверкнули слёзы. Я стал её успокаивать, целовать. Начал было снова возбуждаться. Но тут раздался стук в дверь: бабуля пришла. Мы вскочили, Катька накинула халат на голое тело и к двери. Я быстро оделся и за стол к тетрадкам.
- Чё закрылись-то?
- Да Тузик дверь открывает! – соврала Катя.
- На цепь его!
…Оставшееся время до окончания моей практики мы с Катей жили как муж и жена, верней, как молодожёны. (Я согласился стать суррогатным отцом.) Я уже не предохранялся. Даже при бабушке вечерами мы закрывались в её комнате и занимались любовью.
Первый месяц результата не дал. Катя расстраивалась, а потом у кого-то узнала, что лучше всего забеременеть можно в бане. Вместе в баню ходили – Катя бабушку намоет, приведёт домой, потом я иду, и она присоединяется. Как Катя страстно мне отдавалась. Я её научил, как она говорила, «извращению»: вылизывал её клитор до её сумасшедшего оргазма. Она же первый раз взяла мой член в рот. Когда я кончил, она поперхнулась от попавшей спермы и сказал:
- Больше не буду, надо семя для ребёночка беречь.
За три дня до моего отъезда Катька засветилась ярче солнца:
- Кажись, понесла, - шепнула мне, улыбаясь. – Все сроки прошли, а я чистая, не пачкаюсь…
К себе она уже не подпускала меня, мол, боится сглазить. А в последнюю ночь она меня благодарила, благодарила. Даже на «извращение» согласилась: от моего языка кончила. Я же лицо её забрызгал, когда меня ртом ублажала.
- Катюх, ты всё равно напиши мне, как у тебя дела будут.
- Зачем я тебе, Васенька. Я тебе благодарна за эти месяцы. А уж за ребёночка век благодарить буду…
Я уехал.
Катя так и не писала.
Через год был в тех краях в райцентре. Встретил на улице учительницу той деревенской школы, где проходил практику. Расспросил про всех и про Катю. Сказала, что та родила дочку. По деревне пошли пересуды, мол, вы уж извините, Василий Иванович, от вас забеременела. Даже месяцы высчитывали. Дочку-то Василисой назвала. А как баба Ксения померла, продала дом, хозяйство и куда-то с дочкой уехала, а куда, никто не знает.
Я возвращался домой сам не свой.