Не давая времени подобрать аргументы, я одним движением скользнул к кровати своей спутницы и опустился на колени у изголовья. Девушка глубоко дышала едва приоткрытым ртом и безотрывно сверлила меня тёмным взглядом. Я плавно, будто собираясь погладить насторожённую кошку, протянул руку и коснулся нежного девичьего лица, осторожно отодвинул со лба локон, погладил щеку, провёл пальцем вдоль подбородка, приласкал волосы. Я гладил её голову воздушными, но уверенными движениями, пока она не прикрыла глаза.

Как же восхитительно она целовалась! Мы будто кувыркнулись в пропасть, потеряв голову в бешеном кружении и отдав тела на волю сумасшедших ветров! Такие самозабвенные поцелуи у меня бывали только в юности, в буре первой всепоглощающей влюблённости. Увы, увы! — этим искусством так и не овладела моя чудесная жена, целующаяся жёсткими напряжёнными губами, будто готовыми в любую секунду решительно сомкнуться.

Мы целовались и целовались, не желая до времени обрывать поток этой пьянящей сладости. Нырнув рукой под одеяло, я принялся прихотливыми ласками изучать тело женщины, которой собрался овладеть.

Она оказалась полностью обнажена, лишь трусики прикрывали самое сокровенное, будто последний и фатально безнадёжный рубеж обороны. Грудки, как я и ожидал, были маленькие, правильной формы и очень упругие, животик встретил мою ладонь шелковистой гладкостью, а под нежной кожей предплечий напряглись неожиданно крепкие для женщины мышцы. Глубокая ложбинка позвоночника привела мои пальцы к мягкому прогибу талии, куда ладонь легла как в специально созданное для неё гнездо.

Тем временем, рука девушки стала играть с моей. Наши пальцы сплелись, и, подавшись вперёд, я опрокинул чернобровку на спину, лёг всем телом сверху и, наконец, оторвался от её рта. Несколько секунд мы просто глубоко дышали, глядя друг на друга.

Порывисто встав, я одним движением сдёрнул одеяло и, поедая глазами обнажённое девичье тело, быстро избавился от собственной одежды. Девушка не спешила. Её ладони медленно скользнули вдоль боков, пальчики подцепили края совсем простых, белых, но очень красивых трусиков, спинка грациозно прогнулась, попка оторвалась от постели, и последнее, что нас разделяло, заскользило вдоль длинных стройных ножек. Мои руки подхватили эстафету, трусики полетели в сторону, а девушка на секунду замерла, улыбнулась и неспешно развела в стороны согнутые колени.

От развратной откровенности этого жеста у меня перехватило дыхание, а детородный орган разве что не зазвенел. Я провёл ладонями по внутренней стороне её бёдер, пока не касаясь устья, продвинулся вперёд, проплыл над аккуратной полоской волос выбритого лобка и оказался лицом против её лица, которое разомкнуло медовые уста и спросило:

— Есть ли у тебя презервативы, мой друг?

— Кто ж знал, что гнев твой скоротечен, а милость столь решительна? — с внезапной поэтичностью ответил я.

— И куда же ты собрался?

— В неведомые глубины, — пообещал я, медленно лаская вторую пару её губ своей второй головой. Губки постепенно расходились, и головка всё сильнее ощущала влажный тропический зной.

— Тогда пачкай меня снаружи, в мамы мне пока ра…

Она на полный выдох вскрикнула, когда одним длинным движением я погрузился на всю глубину. Протяжно и неторопливо, замирая в крайних точках, я смаковал знакомство с новым женским телом и давал возможность привыкнуть к своему.

Взяв меня руками за плечи и сжав коленями бёдра, девушка быстро подстроилась к ритму, то вжимаясь попой в постель, то подаваясь вслед за мной, будто желая подольше удержать гостя в гостиной.

Я стал играть с темпом, сначала делая несколько частых неглубоких толчков, затем по-эстонски растягивая движения и приникая к её шее жаркими требовательными губами. Полностью выходил из гостиной и врывался обратно, был то настойчив, то деликатен.

— Смотри… не оставь следов, — выдохнула она в два приёма, улучив моменты, когда гость замирал внутри, а губы грозили подарить нежной шейке синяк.

Оторвавшись от шеи, я ускорился, и следующую минуту она стонала, содрогаясь под глубокими требовательными толчками, потом я упёрся руками в её плечи, изо всех сил подался внутрь, вглубь и… замер, успокаивая дыхание. В ответ девушка распрямила ножки, вжалась в меня всем телом — от напряжённых грудок до лобка, — и, едва заметно вращая бёдрами, стала ласкать плотно стиснутый клитор. Я опустился грудью вниз, придавив любовницу к постели, уложил свои ноги поверх её и принялся массировать устье, скупо двигая одним только тазом, не слишком часто, но и не медленно, то вперёд-назад, то вкруговую. Её дыхание стало прерываться, губки задрожали, и я накрыл их поцелуем, продев ладони под затылок и шею.

Меня эта поза скорее охлаждала, некстати вспомнилось, что она называется «лягушка», но девушка трепетала и явно шла к пику! Она резко оторвалась от моих губ, крепко обвила плечи и со всех сил прижала к себе. В ответ я плотно сжал её тело под мышками и пустил ладони путешествовать до бёдер и назад, мимоходом обводя большими пальцами края грудей; наконец, поймав момент наивысшего напряжения, я оторвал лобок от лобка и несколькими сильными движениями пронзил её лоно на полную глубину. Коротко вскрикивая при каждом толчке, моя страстная попутчица задрожала всем телом и расслабилась.

Некоторое время я лежал и наслаждался блаженством отдавшейся мне женщины. Вдруг она подобралась:

— Ты не кончил?

— Пока нет, но рейс уже на подходе!

— Только не в меня! — быстро проговорила она.

— Придётся найти кого-нибудь другого, да? — ответил я, начиная двигаться.

Какое-то время она тревожно смотрела мне в лицо и, поняв, что не шучу, выпалила:

— Ну-ка, слазь! Быстро!

В ответ я лишь с ласковой наглостью улыбнулся, наращивая темп.

Она задёргалась подо мной, пытаясь выскользнуть, но я, вновь поразившись её силе, лишь раззадорился. Руки девушки упёрлись мне в грудь, пытаясь сбросить, а колени несколько раз безрезультатно ударили по бокам. Она замахнулась, чтобы ударить меня в лицо, но я перехватил руку, потом вторую, сжал оба тонких девичьих запястья одной ладонью и с силой опустил их вниз, уложив руки над головой бунтующей валькирии.

Слегка приподнявшись, я гладил свободной рукой её тело, стискивал грудки, теребил соски, не прекращая ритмично овладевать медленно покоряющейся женщиной.

— Ты слишком любишь контроль, — говорил я, глядя в её бешеные глаза, — слишком любишь управлять мужчиной, слишком боишься его. Отдайся! Отдай себя в его полную власть! Распахни тело! Обнажись целиком, до предела, до самой глубины!

Говоря так, я всё сильнее возбуждался, а её сжавшееся в безуспешном сопротивлении влагалище выдало новую порцию гостеприимной влаги. Лицо девушки исказилось, губы задрожали, но уже от слёз. Она заплакала, сначала беззвучно, затем ритмично всхлипывая в голос. Всхлипывания постепенно перешли в стоны, глаза закрылись, и гримаса обиды преобразилась в оскал сладострастия. Глубокое дыхание вздымало ей грудь, и я немного опустился, чтобы на вдохе она тёрлась о меня сосками.

Ощутив,