до последней капли. Её было много, оргазм длился долго. Когда член стал опадать, он лег на спину и снова притянул мою голову к паху.
Я положил голову ему на живот и продолжал нежно посасывать головку, целовать влажный, мягкий, но всё еще большой и тяжелый член по всей длине. Он заснул. Я, тихо, чтобы не разбудить, вышел из комнаты и пошел в ванную. Они даже не удосужились закрыться! Несколько секунд из темного коридора наблюдал эротическую сцену: Саша стоял в ванной, поливая себя из душа, а Иришка сосала. Решив, что впечатлений на сегодня достаточно, пошел спать в зал.
«В Библии содержится 6 предостережений, адресованных гомосексуалистам, и 362 предостережения, адресованных гетеросексуалам. Это не значит, что Бог не любит гетеросексуалов. Просто за этими людьми нужно лучше присматривать»
(Генри Миллер)
Проснулся часов в одиннадцать. Ти-ши-на-а-а-а… От всего тела возбуждающе пахло сексом. Пошел в ванную комнату. Пока чистил зубы, смотрелся в зеркало. Обнаружил большой бордовый засос на шее, оставленный Сашей. «Что говорить жене?.. Ударился! Хм…» Наполнил ванну чуть теплой водой, лег и отмокал полчаса, не меньше.
Полегчало…
Тщательно помылся.
Ожил…
Голый (одежда напрягала, а стесняться уже было некого) пошел на кухню. По дороге заглянул в ТУ комнату. Три нагих ангелочка спали прямо на полу, тесно прижавшись друг к другу. Иринка закинула ногу на Андрея и рукой держала полу-вставший член. Саша прижался к ней сзади. «Вас ждет бурное пробуждение» - зная, что твориться с Ирой после таких оргазмов, как вчера, искренне пожелал им удачи…
Тихонько закрыл дверь и проследовал дальше. Открыл холодильник. Упаковка кефира! Холодного! Налил полный стакан. Жадно, залпом, выпил.
Воскрес…
Налил еще стакан, сел за стол и стал уже медленно, смакуя, отпивать маленькими глоточками живительную жидкость.
Вознесся!
И появилось видение: Аня… в одних стрингах… Невозмутимо проследовала к холодильнику. Как будто меня не было. Или я был, но я – шкаф. Пока она шла, нет, плыла, эти три метра от двери к холодильнику, не мог оторвать взгляд! Обворожительное личико, обрамленное длинными (до самой поясницы), густыми пепельными волосами. Огромные серые глаза, точеный носик, словно очерченные тонким карандашом, сочные шелковистые губки. Длинная шея, белоснежные упругие, задорно стоящие, среднего размера груди, с разведенными слегка в стороны большими сосками. Тонкая талия. Плоский животик с красивым пупком. Между животиком и округлыми выступающими гребнями подвздошых костей – ложбинки, сходясь книзу, очерчивают широкий выпуклый манящий лобок. Круглая подтянутая попка, как бы состоящая из двух идеальных полусфер, не образуя складок, плавно переходит в бедра.
При походке бедра плавно покачивались, и аппетитные белоснежные булочки не вихлялись вульгарно в стороны, а элегантно поочередно поднимались и опускались. Нежная бархатистая, еще не тронутая целлюлитом, кожа. Прозрачный детский пушок внизу спины вдоль позвоночника и по бокам две соблазнительные ямочки. В районе промежности расходящиеся ягодицы и сходящиеся внутренние поверхности бедер образуют идеальный ромбик, открывая взгляду пухлые, мягкие даже на вид, половые губки. Длиннющие стройные ноги, с рельефными, играющими при ходьбе мышцами бедер и голеней. Тонкие лодыжки, точеные ступни с ровными длинными пальчиками. Да простит меня Аня (и все женщины) за такое сравнение, но она своей статью и грациозной походкой напоминала, нет, не лань, а молодую породистую кобылицу (не в смысле «ты кобыла» или «колхозная старая кляча» с отвисшим пузом, огромными маслами и потухшим взглядом). Кому хоть раз посчастливилось увидеть выездку этих божественных созданий, тот меня поймет. Чтобы скрыть возбуждение, пришлось придвинуть стул поближе к столу.
Аня взяла открытую упаковку кефира, несколько секунд смотрела на неё: «Ктоу пи-и-ль из май-ей круш-шки? - с прибалтийским акцентом произнесла она.
- Прости, не знал.
- ...Шучу, расслап-пся
Она налила кефир в стакан и села за стол напротив меня.
- Ты ко-ро-шо иг-рай-ешь и у тип-пя очинь красив-вие рук-ки.
Не к месту вспомнились советские фильмы про войну, где фашисты допрашивали деревенских активистов: «руссишь швайн! пут-тишь ков-ворийть, кде партизанен, пут-тишь полючайт корка хлеп-па, пут-тишь молчайть, пут-тишь полючайт сапок морта и повисайт на рюский перйёза!» Я не смог сдержаться и прыснул.
- Со мной что-то не так? (С вашего позволения, как, впрочем, и без него, я не буду дальше имитировать её акцент, додумывайте сами)
- Нет, ты - идеальна! Просто, я думал, ты глухонемая, а у тебя, оказывается, обворожительный голос…
- Да ты эстет!… Где учился музыке?
- Сибирский самородок-самоучка.
- Вы из Сибири? Я была в Сибири. У тебя красивая жена.
- Я знаю. Но не жена.
- Любовница?
- Любимая.
- Видимо, страстная, - показала на засос на шее.
- Стараемся…
Разговор завязался. Стало понятно, что имел в виду Саша: она была очень коммуникабельная, веселая, открытая, остроумная, с живой мимикой. И взбалмошная. Я предпочел меньше говорить и больше слушать. И любоваться. Её глаза завораживали. То широко распахнутые, то томно прикрытые, то печальные, то сияющие. Невольно переводил взгляд с её прелестного личика на столь же прелестную грудь. Она не показывала ни капли стеснения.
После получасовой беседы она с детским наивным восторгом произнесла: «Ты классный, не такой, как все мужчины»
- В смысле? – Я насторожился, вспоминая свою недавнюю, далеко не мужскую, похоть.
- Ты какой-то, мягкий, что ли… нежный, всё понимаешь. С тобой… спокойно.
Это был сигнал, что объект готов.
-Ага, мягкий и пушистый. Подумай сама: в метре от меня сидит ГОЛАЯ, БЕЗУМНО КРАСИВАЯ представительница противоположного пола, источая головокружительные флюиды. Поверь, у меня единственная мысль – затащить тебя в койку!
Моё откровенное заявление её слегка смутило, на щечках появился румянец.
- Об этом я как-то не подумала… Ты каким-то безобидным кажешься…
- Скажи ещё, бесполым.
- Нет, родным.
Как обухом по голове! Я готов был убить себя за этот выпад. Меня в родню записало само божество, а я … кобель! Что мне, секса в жизни мало? Я залебезил, скроив самую, по моему разумению, жалостливую мину:
- Ну, прости, ты действительно очень меня возбуждаешь! Но я же не пристаю, правда же?.. Забудем?.. Останемся родственниками?
Она не устояла перед этим «искренним раскаянием», рассмеялась: «Останемся». Перемирие было налажено.
- Ты – ангел!
Она пристально посмотрела мне в глаза, произнесла: «Я … не такая»
- Ты - демон?
Она улыбнулась.
- Не в этом смысле. Тебе про меня ещё не насплетничали?
- Только то, что ты «безобидная и взбалмошная».
- Мне … больше … женщины нравятся.
Всё встало на свои места… Черт, ну почему женщинам всегда всё самое лучшее?
Но «больше» - это же не «только»?!!
- И мне женщины больше нравятся – у нас много общего, мы и правда родственники! Так хочется тебя потрогать. Не убудет, ведь, а родственнику приятно, - я пошел ва-банк.
Она рассмеялась: «инцест?», ненадолго задумалась: «Не убудет». Подошла. Я развернулся на стуле навстречу к ней, уже не скрывая возбужденного