Субботний вечер: начало неизбежного
Субботний вечер: начало неизбежного
Лиза шла на автобусную остановку совершенно не чувствуя ногами земли. Если б сейчас кто-нибудь окликнул ее или поздоровался, она наверняка бы этого не заметила... «Только бы он сейчас не проснулся, — думала она, — только бы не проснулся... А если он меня догонит?! Как посмотрю в глаза... Что скажу... Как я вообще на такое решилась?! Анальный секс и минет на первом свидании! Вот подфартило то парню, всю оставшуюся жизнь хвастаться теперь будет! О Боже, как стыдно... как же мне стыдно... Может надо было остаться? Но зачем? Чтоб выпить чаю, и уйти, не смея посмотреть ему в глаза... Нет! Не хочу! Не хочу знать что он обо мне думает! Уж лучше так». Утро было прохладное по сравнению с вечером, прохожие с недоумением и осуждением оглядывались на слегка растрепанную девушку, идущую в 8 утра в вечернем открытом платье и с распущенными наскоро расчесанными волосами, ее ноги при каждом шаге соблазнительно оголял высокий разрез, кожа на руках и плечах стала гусиной от утреней прохлады, а лицо выражало нечто среднее между задумчивостью и грустью. Дома она сразу залезла в горячую ванну, не переставая думать о произошедшем. Конечно, ей хотелось какого-либо продолжения. Эта идиотская бабская черта — переспав с мужчиной мечтать о свадьбе, думать что сказать, если посчастливиться снова встретиться... хотя нет, не бабская — это черта влюбленного человека. Просто так повелось, что женщины влюбляются охотнее. Она специально не взяла номер телефона, потому что знала, что не сможет удержаться. Лиза была тем человеком, которые, идя наперекор себе, получают удовольствие, и сейчас она была вполне довольна собой. Только она никак не могла понять, почему уходить было так сложно? Почему она чувствовала себя школьницей, у которой замирает сердце и ноги становятся ватными, когда она видит его. На этом она очнулась от своих раздумий, и поняла что вода в ванной практически остыла, быстро вытерлась полотенцем и плюхнулась в кровать, объяснив все в диалоге с самой собой тем, что это всего лишь школьные воспоминания, которые она слишком остро переживает и от которых излечиться ей поможет сон.
Целый час он сидел в какой-то прострации, смотря пустыми глазами на записку, оставленную ей. «Как мило... написать мне, что все было супер, и уйти не попрощавшись... « — подумал он. Его мужской логике были совершенно неподвластны ее побуждения, ему вообще, несмотря на довольно большое количество испробованных женщин, было совершенно непонятно, почему они все так боятся делать то, что им хочется. О да! Это знаменитое женское «не надо»! Но нет, Лиза несомненно была другой — она не боялась, не боялась открыться, не боялась показаться распущенной. Эта девушка просто дарила себя, дарила не требуя ничего взамен, дарила полностью, без остатка. С ней он ощущал себя единственным, с ней он был лучшим, она давала какую-то незримую уверенность, желание обладать ей безгранично. Он, дрожащими от выпитого вчера алкоголя руками, потянулся к телефону. «С кем она дружила в школе... у кого может быть ее номер, адрес... хоть что-то" — он набирал телефоны ее подруг, потом уже всех, кто мог быть хоть как-то с ней связан — тщетно. Как он хотел сейчас ее увидеть, смущенную, заглянуть в ее глаза, поцеловать ее губы. Он сам не понимал что с ним, и чем она его так зацепила, но пока единственной зацепкой был тот самый бар. Он оделся на скорую руку и через час уже нервно курил за барной стойкой, озираясь по сторонам и боясь что она уже была тут и ушла, а он опоздал. Но ее не было. Ее не было и на следующий день, и через неделю, и через месяц. Нельзя было сказать что он ее забыл за это время, но надежда на встречу постепенно рассеивалась, и в его жизнь входила другая женщина, вонзаясь крепко своими когтистыми цепкими лапками в его разочарованную душу.
Света была из тех девушек, которых не нужно звать — они сами каким-то непонятным образом узнают, что у объекта их воздыхания все ни так уж хорошо на личном фронте, и сразу же появляются, проявляя такую чрезмерную заботу, что в конце дня он уже не мог ее ни видеть, ни слышать, и десять раз пожалел, что провел с ней вчерашнюю ночь, которую он, впрочем, практически не помнит. Света же была собой вполне довольна, она считала что когда-нибудь наступит момент, когда он снова будет одинок, и она снова окажется рядом — и он поймет, поймет что с ней он счастлив. А он бы и действительно был с ней счастлив, если б ему было достаточно просто позволить себя любить. Но он хотел любить сам.
Он сидел в кресле, с вальяжно раскинутыми ногами и попивал холодное пиво, пока Света старалась ублажить его, сидя на коленях и облизывая его член. Да, когда-то его умиляло ее заискивающее поглядывание вверх с членом во рту, как будто она ищет одобрение, будто постоянно спрашивает, хорошо ли ему, будто все время боится сделать что-то не так. Он медленно поставил бутылку на стол, и намотав ее волосы на кулак стал размеренно насаживать ртом на свое орудие. Его член проникал настолько глубоко, что когда он удерживал ее в таком положении, то чувствовал сокращения глотки от рвотного рефлекса, и видел как она начинала слабо упираться своими ручками и корчиться, пытаясь хоть немного отстраниться, тогда он прижимал ее еще сильнее к своему паху и двигал ее голову из стороны в сторону, отчего она начинала ни то стонать, ни то мычать. Наконец он ее отпустил и она жадно вдохнула свежий воздух. Немного отдышавшись, Света снова принялась за свою работу, сладко обхватив губами член и орудуя язычком вокруг его головки. Он иногда брал ее за волосы и, потянув, прижимал к своим яичкам, за которые она тут же принималась с небывалым энтузиазмом. Он с легкой улыбкой смотрел на эту девушку, готовую на все для него
— Открой рот...
Она посмотрела на него вопросительно, и с выражением недоумения в глазах разомкнула свои губки
— Шире
Она открыла рот шире, и он, потянув ее назад за волосы, заставил поднять подбородок и посмотреть прямо на него. Оставив ее в таком положении, он внимательно оглядел ее прелестное личико, провел по нему рукой, затронув влажные губы, поводил по ним пальцами и вложил несколько к ней в рот. Она их осторожно облизнула и принялась обсасывать. Он просовывал их глубже, безотрывно глядя ей в глаза, смотрел как она давится ими и не смеет возразить, не смеет отпрянуть, она не смеет ничего. Он резко вытащил пальцы и нажав на щеки открыл ее рот шире, полюбовался немного, а потом медленно, смакуя каждое мгновение, собрал во рту слюну, так чтоб она видела и понимала, что он собирается сделать, немного наклонился и плюнул ей в рот. Да, разумеется, проглотить она тоже не смела. Он отпустил ее щеки и она продолжала сидеть неподвижно, ощущая его холодную слюну на своем языке, держа рот открытым, и все также заискивающе на него посматривая. И только после его одобрительного кивка, она ее быстро сглотнула и снова принялась целовать и облизывать его член. А он снова не торопясь взял бутылку, и глядя на нее стал обдумывать историю их отношений. Она не была простой, но и не сказать, что она была сложной.
Лиза шла на автобусную остановку совершенно не чувствуя ногами земли. Если б сейчас кто-нибудь окликнул ее или поздоровался, она наверняка бы этого не заметила... «Только бы он сейчас не проснулся, — думала она, — только бы не проснулся... А если он меня догонит?! Как посмотрю в глаза... Что скажу... Как я вообще на такое решилась?! Анальный секс и минет на первом свидании! Вот подфартило то парню, всю оставшуюся жизнь хвастаться теперь будет! О Боже, как стыдно... как же мне стыдно... Может надо было остаться? Но зачем? Чтоб выпить чаю, и уйти, не смея посмотреть ему в глаза... Нет! Не хочу! Не хочу знать что он обо мне думает! Уж лучше так». Утро было прохладное по сравнению с вечером, прохожие с недоумением и осуждением оглядывались на слегка растрепанную девушку, идущую в 8 утра в вечернем открытом платье и с распущенными наскоро расчесанными волосами, ее ноги при каждом шаге соблазнительно оголял высокий разрез, кожа на руках и плечах стала гусиной от утреней прохлады, а лицо выражало нечто среднее между задумчивостью и грустью. Дома она сразу залезла в горячую ванну, не переставая думать о произошедшем. Конечно, ей хотелось какого-либо продолжения. Эта идиотская бабская черта — переспав с мужчиной мечтать о свадьбе, думать что сказать, если посчастливиться снова встретиться... хотя нет, не бабская — это черта влюбленного человека. Просто так повелось, что женщины влюбляются охотнее. Она специально не взяла номер телефона, потому что знала, что не сможет удержаться. Лиза была тем человеком, которые, идя наперекор себе, получают удовольствие, и сейчас она была вполне довольна собой. Только она никак не могла понять, почему уходить было так сложно? Почему она чувствовала себя школьницей, у которой замирает сердце и ноги становятся ватными, когда она видит его. На этом она очнулась от своих раздумий, и поняла что вода в ванной практически остыла, быстро вытерлась полотенцем и плюхнулась в кровать, объяснив все в диалоге с самой собой тем, что это всего лишь школьные воспоминания, которые она слишком остро переживает и от которых излечиться ей поможет сон.
Целый час он сидел в какой-то прострации, смотря пустыми глазами на записку, оставленную ей. «Как мило... написать мне, что все было супер, и уйти не попрощавшись... « — подумал он. Его мужской логике были совершенно неподвластны ее побуждения, ему вообще, несмотря на довольно большое количество испробованных женщин, было совершенно непонятно, почему они все так боятся делать то, что им хочется. О да! Это знаменитое женское «не надо»! Но нет, Лиза несомненно была другой — она не боялась, не боялась открыться, не боялась показаться распущенной. Эта девушка просто дарила себя, дарила не требуя ничего взамен, дарила полностью, без остатка. С ней он ощущал себя единственным, с ней он был лучшим, она давала какую-то незримую уверенность, желание обладать ей безгранично. Он, дрожащими от выпитого вчера алкоголя руками, потянулся к телефону. «С кем она дружила в школе... у кого может быть ее номер, адрес... хоть что-то" — он набирал телефоны ее подруг, потом уже всех, кто мог быть хоть как-то с ней связан — тщетно. Как он хотел сейчас ее увидеть, смущенную, заглянуть в ее глаза, поцеловать ее губы. Он сам не понимал что с ним, и чем она его так зацепила, но пока единственной зацепкой был тот самый бар. Он оделся на скорую руку и через час уже нервно курил за барной стойкой, озираясь по сторонам и боясь что она уже была тут и ушла, а он опоздал. Но ее не было. Ее не было и на следующий день, и через неделю, и через месяц. Нельзя было сказать что он ее забыл за это время, но надежда на встречу постепенно рассеивалась, и в его жизнь входила другая женщина, вонзаясь крепко своими когтистыми цепкими лапками в его разочарованную душу.
Света была из тех девушек, которых не нужно звать — они сами каким-то непонятным образом узнают, что у объекта их воздыхания все ни так уж хорошо на личном фронте, и сразу же появляются, проявляя такую чрезмерную заботу, что в конце дня он уже не мог ее ни видеть, ни слышать, и десять раз пожалел, что провел с ней вчерашнюю ночь, которую он, впрочем, практически не помнит. Света же была собой вполне довольна, она считала что когда-нибудь наступит момент, когда он снова будет одинок, и она снова окажется рядом — и он поймет, поймет что с ней он счастлив. А он бы и действительно был с ней счастлив, если б ему было достаточно просто позволить себя любить. Но он хотел любить сам.
Он сидел в кресле, с вальяжно раскинутыми ногами и попивал холодное пиво, пока Света старалась ублажить его, сидя на коленях и облизывая его член. Да, когда-то его умиляло ее заискивающее поглядывание вверх с членом во рту, как будто она ищет одобрение, будто постоянно спрашивает, хорошо ли ему, будто все время боится сделать что-то не так. Он медленно поставил бутылку на стол, и намотав ее волосы на кулак стал размеренно насаживать ртом на свое орудие. Его член проникал настолько глубоко, что когда он удерживал ее в таком положении, то чувствовал сокращения глотки от рвотного рефлекса, и видел как она начинала слабо упираться своими ручками и корчиться, пытаясь хоть немного отстраниться, тогда он прижимал ее еще сильнее к своему паху и двигал ее голову из стороны в сторону, отчего она начинала ни то стонать, ни то мычать. Наконец он ее отпустил и она жадно вдохнула свежий воздух. Немного отдышавшись, Света снова принялась за свою работу, сладко обхватив губами член и орудуя язычком вокруг его головки. Он иногда брал ее за волосы и, потянув, прижимал к своим яичкам, за которые она тут же принималась с небывалым энтузиазмом. Он с легкой улыбкой смотрел на эту девушку, готовую на все для него
— Открой рот...
Она посмотрела на него вопросительно, и с выражением недоумения в глазах разомкнула свои губки
— Шире
Она открыла рот шире, и он, потянув ее назад за волосы, заставил поднять подбородок и посмотреть прямо на него. Оставив ее в таком положении, он внимательно оглядел ее прелестное личико, провел по нему рукой, затронув влажные губы, поводил по ним пальцами и вложил несколько к ней в рот. Она их осторожно облизнула и принялась обсасывать. Он просовывал их глубже, безотрывно глядя ей в глаза, смотрел как она давится ими и не смеет возразить, не смеет отпрянуть, она не смеет ничего. Он резко вытащил пальцы и нажав на щеки открыл ее рот шире, полюбовался немного, а потом медленно, смакуя каждое мгновение, собрал во рту слюну, так чтоб она видела и понимала, что он собирается сделать, немного наклонился и плюнул ей в рот. Да, разумеется, проглотить она тоже не смела. Он отпустил ее щеки и она продолжала сидеть неподвижно, ощущая его холодную слюну на своем языке, держа рот открытым, и все также заискивающе на него посматривая. И только после его одобрительного кивка, она ее быстро сглотнула и снова принялась целовать и облизывать его член. А он снова не торопясь взял бутылку, и глядя на нее стал обдумывать историю их отношений. Она не была простой, но и не сказать, что она была сложной.
0 / 33