даже о любви говорю, как о погоде, равнодушно и невыразительно. Евгена она, наоборот, похвалила и разрешила нам пойти уже сделать свои мелкие делишки.
Мы с Наташкой поскакали в туалет, а Евген, Светка и Артём зашли в подсобку, выгороженную между мужским и женским туалетами, и закрылись там.
- Откуда у него ключи? – спросила я.
- Купил на время у технички, - хмыкнула Наташка. – Ты же помнишь, Светочка у нас сегодня расстаётся с анальной девственностью.
Меня передёрнуло. Бедная Светка.
- Они что же на пару её будут пахать? – спросила я.
Наташка засмеялась.
- Ну, рот-то ей чем-то надо заткнуть, чтоб не орала.... Почему не Тёмкиным членом?
- Хоть бы она его откусила! – буркнула я.
Наташка зашлась идиотским ржанием. Она не закрыла дверцу кабинки, и я увидела, как она пихает между ног вибратор и натягивает сверху трусы.
- Ты с ума что ли сошла? – спросила я.
- Ты про резиновый? – хмыкнула она. – Утром пришлось засадить, а то мамахен взялась мою сумку перетряхивать. Некуда было спрятать. Хочешь?
- Ты просто дура! – разозлилась я.
- Не нравится – не ешь! – развеселилась Наташка.
Из подсобки донёсся умоляющий шёпот и вскрик.
- Ну вот, - сказала Наташка. – Нашей подруге обновили дырочку.
Минут через пять бледная Светка зашла в туалет и закрылась в кабинке.
- Ну как прошло? – спросила Наташка.
- Прошло, - буркнула Светка. – Иди, тебя ждут.
Наташка ускакала.
- Свет, - сказала я. – Зачем ты?
Я не понимала почему, но мне её было до смерти жалко.
- Да заткнись ты! – вдруг сорвалась она. – Думаешь, никто не заметил, какие вы с Галицыным сегодня заявились?!
По-моему, она плакала.
- Два таких эльфа! – продолжала Светка. – Женька всё время на тебя пялится! Даже Марьяна заметила!
- Что она заметила? – не поняла я.
- Ничего! – буркнула Светка.
Она вышла и стала умываться. Прискакала Наташка.
- Бабы! Кайф! – объявила она. – Один во рту, один в заднице, и игрушечка спереди! Королевская пятиминутка! Это Евген придумал. Правда, здоровско?
Я зажала рот и ломанулась в кабинку – травить. Наташка загоготала.
- На, возьми твою вещь, - сказала она Светке. – Как ты?
- Болит всё, - пожаловалась Белянская.
- Это потому что зажимаешься, - со знанием дела сообщила Наташка. – А я сосредоточилась на соске. Когда Евген вогнал в меня дрын, я прямо заглотнула! И палочка в дырочке не-ежно так…
Меня вывернуло снова.
- Что тут у вас такое?! – с этими словами в туалет ворвалась Марьяна.
- Да вот, - сказала Наташка. – Польку опять полоскает.
- Ну, это ненормально, в самом деле! – воскликнула Марьяна. – Девочки, она случайно не беременна?
От возмущения у меня тут же всё прошло. Я принялась умываться.
- Полиночка, - осторожно начала Марьяна. - Ты меня, конечно, извини…
- Нет! – рявкнула я. – С чего вы взяли?!
- Не груби, - покладисто сказала Марьяна. – Ты сама заставляешь так думать. Твои недомогания. И этот Галицын…
- Что Галицын?! – завопила я.
- Ну, понятно же, - сообщила Марьяна. – Между вами что-то есть!
Меня опять затрясло.
В туалет вошла математиня.
- Что здесь происходит?
Марьяна ничтоже сумняшеся начала выкладывать ей свои домыслы, будто нас с девчонками тут вовсе не было.
- Любезная! – брезгливо заявила Валентина, не дав ей договорить. – На вашем месте я бы поостереглась это всё произносить вслух. Родители девочки могут обратиться в суд. И будут правы…
Марьяна уставилась на неё, глотая воздух, а потом принялась обзываться. Математиня сделала нам совершенно недвусмысленный знак – убирайтесь вон! Мы пулей вылетели из туалета. Девчонки хохотали, а меня буквально трясло. Возле дверей актового зала меня перехватил Серёжка.
- Что с тобой?
И тут я разревелась. Серёжка полез в карман за платком.
- Перестань, - попросил он. – Народу полно.
Он схватил меня за локоть и потащил под защиту пальмы, которая у нас в холле живёт в здоровенной кадке. Тут нас и нашла моя мама.
- Я уже знаю, - коротко сказала она Серёжке. – Иди. Всё будет нормально.
Она достала из сумочки наше дежурное средство.
- Что ж ты у меня такая чувствительная, - пробормотала мама. – Ну вот, теперь глаза красные. Не волнуйся, Марина Ивановна извинится. Вы что с Сергеем, целовались на публику что ли?
- Ты что?! – возмутилась я. – Мы только пришли и нас сразу развели – меня на репетицию, а он на уроках остался.
Мама пожала плечами и прищурилась. Заметив этот прищур, я успокоилась совершенно. Марьяне теперь точно непоздоровится.
- Пойдём, - сказала мама. – Папа тоже пришёл. Захотел посмотреть на тебя на сцене. Я помогу тебе переодеться.
Мы устроились в зрительном зале, потому что наша сценка была во втором отделении. Сначала выступала Марьяна и заливалась соловьём, какие мы, оказывается, все талантливые, умные и красивые. В первом ряду сидели чиновники из образовательного департамента и члены попечительского совета. Марьяна склонялась к ним и просила обратить внимание на то, что в школе должен быть обязательно свой театр. Потом на сцену выкатились анархисты из «Оптимистической трагедии». Они были совсем не страшные, а когда начинали говорить, зрители просто валились от хохота. Потом был монолог из Фонвизина про «карету мне, карету», потом сценка из «Ревизора». Потом в перерыве включили музыку, а мы пошли переодеваться.
Увидев меня за кулисами, Марьяна сразу извинилась в присутствии девчонок и попросила сделать скидку на то, что она тоже очень волнуется. Я кивнула. Светка с Наташкой с любопытством посматривали на меня. Они хорошо потрудились над своими платьями и теперь смотрелись сногсшибательно. Мы должны были открывать отделение, за нами готовились ребята с военной постановкой, а завершить всё должны были Ромео с Джульеттой. Они как раз цапались, как обычно, и кидались фантиками от конфет.
Перед вторым отделением тоже кто-то выступал, стоя внизу под сценой. Говорили про то, что театр и в самом деле нужен, что в нашей школе ученики должны иметь максимум возможностей для того, чтобы выявить талант. Я выглянула в зал, чтобы посмотреть на говорившего, и обмерла. Женщину, которая выступала, мне было видно в профиль. Но я бы узнала её и со спины. У неё была умопомрачительная расцветка на волосах – как пламя, а одета она была очень строго – в чёрное простое, до невозможности элегантное платье. Потом она слегка повернула голову, и мы встретились взглядами. Я прочитала в её глазах узнавание. Это была та самая кошка, и она про меня знала.
Я не помню, что я там несла со сцены. У меня царил такой хаос в голове, что подгибались ноги. Я сосредоточилась на родителях и кое-как закончила выступление. Однажды у меня закружилась голова, и я чуть не сбрякала прямо там, на виду у всего зала. К счастью, рядом был Евген и ловко поддержал меня, изобразив, что так и задумывалось. Нам даже хлопали, кажется.
Потом, когда выступали другие ребята, я выглядывала в зал. Кошка сидела в первом ряду. Она элегантно, как по протоколу, выпрямила спину, соединила и слегка наклонила колени, и о чём-то переговаривалась с соседом, улыбаясь уголками губ. А потом, когда мы все вышли на поклон, она смотрела только на меня, всё так же