своего не особо толстого, но крепкого друга в её задницу. При каждой его фрикции она выгибала спину и поднимала голову, а потом навзничь падала на место. Из её, плотно заткнутых, губ вырывались хрипы и какой-то не человеческий вой...

Это продолжалось минут десять. Потом Сашка на секунду завис... на его лице волнами начали расходится эмоции и вот он, собрав все оставшиеся силы, размашисто вошёл ещё 3—4 раза в хлюпающий и просящий о пощаде Аллочкин анус и обессиленно упал всем телом на неё...

Он лежал совершенно обездвижено, а вот Алла, на удивление, активно шевелила бёдрами под ним и что-то мычала сквозь трусики... Тут только я понял, что, не смотря на боль, она страшно возбуждена и пытается хоть как-то продолжить начатое Сашкой. Я ухмыльнулся и сказал Ольге вытащить у неё изо рта трусики и заткнуть ей рот своей промежностью, что Ольга тут-же и выполнила. Алла молча впилась губами в Ольгино текущее влагалище и зачмокала, обсасывая и вылизывая её набухщие губы. Казалось, что только этого ей и не хватало!

Сашка встал, а я занял его место между Аллиных ног. Анус разверзся, как лесная норка зверька или, как небольшая пещера. Он не был порван или повреждён. Он дышал и жил какой-то самостоятельной жизнью. То чуть прикрывался, то вновь распахивался шире. Аллка то сокращала, то вновь расслабляла его мышцы. Делала она это, скорее всего, не произвольно. В ней говорило её возбуждение... Тоненьким ручейком сочилась из него Сашкина сперма.

Я примерился и с разгона вошёл в Аллку. Она выпустила изо рта Ольгину вагину и закричала в голос, но тут-же получила от меня увесистый подзатыльник и замолчала. Ольга грубо взяла её за волосы и начала возить лицом взад-вперёд у себя между ног, а потом просто воткнула её в вагину и та опять захлюпала, зачмокала, засосала её.

Я грубо и нарочито резко долбил её зад, беря время от времени собственный член у основания и, как бы, поднимая её на нём чуть к верху. В эти мгновения она вся напрягалась и падала лицом на матрац, но тут же исправлялась и вновь ловила губами Ольгину промежность.

Я долго не мог кончить. Устал. По спине струйками сбегали потоки пота, но оргазм ни как не шёл. Ольга устала от Аллкиных ласк и чуть отодвинулась, давая ей сосать пальцы своих ног, а я всё долбил, и долбил Аллкин измученный анус. Я сосредоточился и вскоре волна тепла и удовольствия разлилась по моему телу. Сперма ударила в Аллкины кишки и забурлила, сводя её с ума! У неё не было уже ни сил, ни эмоций и она просто безжизненно упала, выпустив изо рта Ольгины пальчики...

Но это было ещё не всё, что я придумал... Большим ножом я срезал бинты с Аллкиных ног и рук. Мы подхватили её с Сашкой, вынесли на улицу и положили лицом вверх на травку. Она испуганно смотрела на нас, но говорить уже была не в состоянии. Только нелепо открывала рот и пускала пузыри из смеси собственной слюны и Ольгиной вагинальной влаги, в которой было перепачкано всё её лицо.

Я дал Ольге знак и она пристроилась на корточках прямо над Аллкиным лицом и её киска оказалась в паре сантиметров от опухших губ. Мы с Сашкой встали чуть дальше. Я скомандовал:

— Поехали!

Первой сумела начать Ольга. Струя ударила Аалле в лицо. Ольга надавила ей на скулы, та от боли раскрыла ротик и струя начала заполнять гортань. Ни чего не оставалось, как принимать всё это и сглатывать.

Тут подключились и мы. Я поливал тёплой, чуть парящей в ночной прохладе, струёй Аллкины шикарные груди, а Сашка область лобка и паха. Мы залили её всю... Когда Ольга закончила и слезла с Аллкиного лица, мы услышали буквально детский плач, который перешёл в рыдания и наконец в настоящую истерику..

Я дал знак и мы все в троём ушли, бросив истерзанную, всю в нашей сперме и моче Аллку одну в полумраке сада.

Мы сели на матрацы и налили, принесённую Аллкой водку. Молча выпили. Я прижал палец к губам и стал прислушиваться. Плач уже перешёл в короткие, негромкие всхлипывания. Послышался шорох и в дверях появилась Аллкина фигура. Это было одновременно жалкое и очень сексуальное зрелище... Жалкое Аллкино лицо, искажённое гриммасой сонма переживаний и прекрасное её тело, стройные ножки и бёдра, упругие, правильной формы груди и изящный изгиб шеи... Мы любовались ей в неверных отблесках догорающих свечей.

Наконец, она нарушила молчание и плаксиво, как-то по-детски гнусавя, заговорила:

— Простите меня, мои дорогие! И ты — Олечка!

Она не то, что встала, а упала на колени и, еле душашие её слёзы, продолжила:

— Я Вас всех очень люблю! Вы открыли за одну ночь мне целый мир! Не знаю, как я буду жить с этим дальше, но точно не так, как жила.

Она немножко подумала и добавила:

— Наверное я разведусь...

И задумчиво опустилась по-турецки на пол, прямо там, где и стояла...

Я подошёл, взял её за дрожащие, трогательные плечи и, подняв её с пола, прижал к себе. И тут её наконец прорвало. Она плакала беззвучно. Огромные бусины слёз сбегали по её щекам и катились дальше по моему плечу и груди. Я накинул на неё простыню и повёл отмывать нашу «ночную жертву» от спермы и мочи в баню...

Заключительная часть следует...