Одна история в Олениче. Часть II-3.Продолжение. Воля отца-3

Одна история в Олениче. Часть II. Продолжение. Воля отца.
Глава III.
Но вечера я не дождался…
Я лежал в бане, на нижней полке, закинув руки за голову, и жмурил глаза от удовольствия. Ну, ещё бы.. Мамка-то ведь старалась во всю..
Голая, она стояла на четвереньках на полке, между моих широко разваленных в стороны ног, и старательно ласкала языком и губами мою возбуждённую булаву, не забывая и о яичках..
Да, я был на верху блаженства..
Чёрт, а ведь мой брат во всём был прав.. С матерью мне давно уже следовало везти себя, как зрелому мужу с женщиной, а не отроком.. И надо сказать, в своей новой ипостаси мама была мне люба гораздо более, чем раньше..
Началось всё утром.
Я мылся в бане, когда скрипнула дверь и вошла мать с тюком нестиранной одежды в руках. Я так и замер, голый и мокрый, с мочалкой в руках, а мать, увидев меня, отчего-то густо покраснела и застенчиво, словно невинная девица, опустила глаза в пол. Она была босиком, и на ней был только простенький домашний сарафанчик с расстегнутым до груди воротом. Со струящимися по плечам волосам и алым румянцем на щеках, мама была удивительно хороша.. И я почувствовал, как кровь забурлила в моих жилах, а моё мужское естество наливается возбуждением.
А ещё я удивился своим мыслям. Но надо сказать удивился приятно.. Ещё вчера, я бы, конечно, непременно засмущался и торопливо повернулся к матери спиной.. Но сегодня.. Сегодня я хотел эту красивую женщину и более не собирался этого скрывать. Мало того, я собирался ейовладеть. И более я не видел преград между мной и матерью для своих желаний.
Я пристально смотрел на мать.
- Мам, не смущайся, положи ты свой тюк, - я широко ей улыбнулся, - это очень хорошо, что ты зашла.. Как раз мне нужно, чтобы кто-нибудь потёр мне спинку.
Я подмигнул ей, но мой тот был жёстким:
- Я жду тебя мама!
Я помахал мочалкой, бросил её на лавку и отворив низенькую дверь парилки, шагнул во влажный жар парилки истопленной бани, бросив матери через плечо, нарочито, строго:
- Мам, и не заставляй себя ждать.. У меня ещё сегодня полно дел!
Ждать она себя не заставила.
Я только успел опрокинуть на себя деревянную кадку с водой, как дверца парилки снова скрипнула. Я лишь мельком глянул на мать. Ну, конечно, же она осталась в своём сарафанчике.
- Мам, ну, ты чего?- насмешливо ухмыльнулся я, - здесь ж жарища! Взмокнешь ведь вся..
Она не смотрела на меня. Её щёки просто пылали. Моё древко было настолько напряжённым, что едва не касалось разбухшей головкой пупка. Да, всё это дико возбуждало меня. А мама упорно не поднимала на меня глаз..
- Ничего-ничего.., - быстро и еле слышно пролепетала мама.
- Ну, мам.., - протянул я, - сарафан-то ведь свой попортишь! Что у нас добра, что ли, в доме полна чаша? А ну, давай, сымай живо! – строго прикрикнул я, отметая все её попытки к сопротивлению. И не удержавшись-таки, усмехнулся, - или ты меня стесняешься, что ли?
Она едва робко взглянула на меня и, вздохнув, послушно через голову стянула с себя свой сарафан. Я смотрел, как заколыхалась её грудь и на лёгкий светлый пушок у неё между ног. Повернувшись, ко мне спиной, ма выскользнула из парилки.
Когда она вернулась, уже без своего одеяния, я с вожделением оглядел её ладное стройное тело. Я знал, что сейчас овладею им.. По-моему, она тоже это понимала.
Смачивая мочалку в большой деревянной бадье у полок парилки, мама принялась натирать мне плечи, спину и грудь. Моё возбуждённое копьё то и дело касалось её, но мама упорно делала вид, что не замечает его. Она лишь только всё более краснела, - красные пятна уже проступали даже на её тонкой шее и упругой молочно-белой груди.
Почему-то с каким-то злорадством я вспомнил, каким для меня мучением было раньше, когда мать вдруг решала помочь мне помыться. Возбуждение было невероятным, я весь краснел от стыда и смущался, лёжа на животе, на полке и моля всех богов, чтобы она не заметила моё состояние.
Теперь настал её черёд..
Когда она встала на колени и принялась мыть мои ноги, одну, потом другую, я уже не мог удержаться.
- Иди ко мне, голуба.., - прошептал я, склоняясь к матери.
Она испуганно подняла ко мне лицо..
- Нет, сынок, нет, - что-то там в этом духе лепетала она, пытаясь отстраниться от моих рук, - как же Таинство? Нет, ты не должен брать на себя такой грех..
- К бесу!!, - процедил я, тяжело дыша, - священник грехи отпустит..
Я легко подавил мамкино сопротивление и подмял под себя её упругое стройное тело. И через мгновение, закинув её ножки себе на плечи, разжигаемый пылом и страстью, со всей возможной скоростью и силой, вверзался в свою мать, пронзая её своим любовным орудием. Мама только вскрикивала подо мной, крепко вцепившись в мои плечи. А я тяжело дыша, покрывал горячими поцелуями её лицо и уста.
Страсть повергла мои мысли в пучину, но одно я всё же помню. Уже на самом пике блаженства, готовый низвергнуть в материнское лоно совё семя, я почувствовал, как тело мамы напряглось и через миг забилось в экстазе в моих объятиях..
И теперь, после долгого и бурного нашего соития, я лежал на деревянной полке, закинув руки за голову, и жмурил глаза от удовольствия, чувствуя, как мягкие и влажные губы и язык матери нежно ласкают моё мужское естество. Изредка, я лишь гладил её по густым русым волосам и в порыве нежности шептал ей ласковые слова..
Второй экстаз был сокрушительней первого. Громко вздыхая от удовольствия, я извергал потоки семени в нежный рот матери..
Когда я очнулся, в парилке матери уже не было.
Она была в предбаннике. Румяная, распаренная, повязанная в лёгкое полотено по грудь на мокрое тело, в кадке выстирывала бельё спиной ко мне.
Не удержавшись я потянулся к ёё аппетитной попке.. Но едва мои пальцы коснулись мамы, как она стремительно обернулась и со злостью больно шлёпнула мокрой рубахой меня по лицу. Я так и остолбенел испуганно. Признаться, после всего произшедшего между нами я менее всего ожидал подобного. И так и замер перед матерью, словно нашкодивший щенок.
- Кир! – глаза матери были злы, - я, кажется, уже вам обоим вразумила, что более без Таинства не дам к себе прикоснуться и пальцем никому из вас! Я проявила слабость.. Но более всё!
В тот же вечер мы с братом свершили над матерью обряд Таинства. Мать ещё долго после обряда стоя на коленях, голая, просила у небес прощения за то, что мы овладели ей до Таинства.
А мы с Яром, распалённые, с возбуждёнными копьями наперевес, не спускали с её тела глаз, с трудом дождавшись, когда она, наконец, завершит свои бесконечные молитвы. И уж тут не успела мама и дух перевести после молитвы, как мы овладели ею прямо здесь же на полу, и до утра она уж глаз с нами не сомкнула. Много в нас с братом страсти к ней было..
Так оно и пошло дальше. В хозяйстве дел было много. Готовились к зиме, как - никак. Днём с матерью мы, конечно, вели себя, как самые верные добропорядочные сыновья, какими только может гордиться мать. Но ночью..
Ночь принадлежала плотской любви и страсти. Мы с Яром сноровили огромную отцовскую кровать и ложились теперь спать здесь. Мать приходила