как за Адой хлопнула дверь, мать преисполненная гордости, хотя еще миг назад была преисполнена рабской покорности, стала одеваться. Я не могла сдержать своего возмущение и протеста от происходящего:
- Мама я не могу поверить! Она клеймила тебя!
- Ты не понимаешь, Оля:- Мать сосредоточенно продолжала одеваться - Я люблю её:
- Но даже если опустить то что она женщина :что же это за любовь, когда один человек ставит другому свои инициалы на задницу!
- Ада сказала правду, я люблю:м: необычные отношения:
- Тебе, что было хорошо, когда она клеймила тебя?!
- Нет. Мне было очень больно.: Но я не могла отказать ей.
- Не могла отказать! Что за бред! - я распалялась все больше и больше - Это что как одолжить денег или муки или сахару:
Мать сделала театрально обиженное лицо:
- То что ты знаешь, и то что ты увидела, ещё не дает тебе права так со мной разговаривать, не забывай я твоя мать:
- Мама! Да ты целовала ей ноги! Да Ада прикажет тебе всё, что угодно и ты выполнишь, разве не так?
- Ну, знаете маленькая мисс! С меня довольно. Ты очень многого не понимаешь.
И мать удалилась.
Я осталась со своим возмущённым непониманием одна. Я думала, что мать упала так низко, что даже не имеет моральных прав, вести себя как обычно вела. Во мне боролись две стороны. С одной стороны я понимала что человек, испытывающий такие унижения, пускай добровольно, не может вести себя со мной как прежде. А с другой несмотря на всё произошедшее я всё же хотела, что бы всё оставалось по-прежнему.
На следующий день Ада пришла к нам домой раньше матери. Как талантливый психолог она быстро вытянула из меня суть той нашей вчерашней перепалки с матерью. Конечно, я знала, что за это она накажет свою рабыню и мою мать.
Сначала всё происходило как в первый раз. Мать разделась и встала перед своей госпожой на колени. Затем Ада села со мной рядом на диван, приказав, матери подойти на четвереньках к нам.
- Я знаю, что вчера ты была груба со своей дочерью, так ли это?
- Но она моя дочь.
- Оля как ты хочешь её наказать? - обратилась ко мне Ада пропуская мимо ушей слова матери.
Да я была зла на мать. В момент гнева я так и рисовала ужасные картинки унижения матери мной. Но в реальности, отдать какой ни будь унизительный для матери приказ, я не могла.
- Нет:никак.
- Ну, Оля она же обидела тебя. Ты должна наказать свою мать. Наверное, ты хочешь, что бы она на карачках лизала тебе ноги.
- Нет Ада:
Но она уже не слушала меня приказав матери сделать это. Видно было бессилие матери перед Адой. После отдание ей приказа она стала тупо смотреть в пол. Она не смела встретиться взглядом со мной видимо, потому что знала, что исполнит приказ. Я помнила, с каким чувством мать в прошлый раз лизала туфлю Аде. С каким упоением она это делала! Неужели и в этот раз она будет делать это также!
И вот уже мать опускается передо мной на колени и округляет губы. Я не могла поверить! Она действительно сделает это!
После того как мои ноги были буквально мокрыми от её языка, Ада остановила её.
Мне конечно же было жаль мать, но в то же время я почувствовала необычайную эйфорию от триумфа. Мне вдруг захотелось узнать, когда воля матери и когда её собственное "я" будут окончательно сломлены.
Голая рабыня, стоящая перед нашим диваном на коленях, ожидала приказов своей госпожи.
- Сегодня ты увидишь как я порю шлюшку:сегодня я буду пороть её по сиськам! Это такое зрелище Оля, они так здорово подпрыгивают.
Ада, обойдя мать сзади, приказала той согнуться и выпятить зад. Некоторое время Ада орудовала пальцами в промежности своей рабыни, доведя мать до ритмичных стонов. Когда она, прекратив, извлекла пальцы, они были все в прозрачной вязкой жидкости выделений матери.
- Видишь, она уже потекла, - Констатировала Ада.
После того как мать облизала пальцы Ады со своими соками, Ада приказала ей:
- Теперь потаскуха встань и принеси мне хлыст.
Экзекуция происходила так. Мать стояла на коленях и опиралась спиной о диван. Ей было велено выпятить грудь и отвернуть вбок голову. После чего Ада начала. Била она очень хлёстко и, по-видимому, больно так как лицо матери после каждого удара выражало нестерпимое страдание. Остановилась она только после того, как груди матери стали покрывать множество багровых рубцов, и из глаз матери брызнули слёзы.
День шёл за днём. Наши общие встречи продолжались. За это время я так ни разу и не осмелилась причинить матери физическую боль. Единственное на, что я осмелилась так это дать матери лизать своё влагалище, но я конечно не получила никакого удовольствия из-за испытываемого чувства вины. А так, по сути, я была лишь сторонним зрителем разыгрывавшихся представлений. Я наблюдала, как Ада порет мать по всем частям тела. Видела как связанная мать, бьется в слезах, когда Ада порола её по разверстым половым губам. Видела, как мать целует Аде руки, и ноги после очередной порки.
Видела, с каким упоением мать лизала Аде влагалище, как глотала мочу Ады, которая в ванне писала ей в рот. Также Ада в туалете заставляла мать слизывать и глотать её пахучие месячные выделения, подмывать языком. Когда мы оставались вдвоем, мать старалась вести себя как обычно, она как будто не замечала моего участия в извращённых постановках Ады. Меня это даже стало бесить.
Постепенно это вылилась в моё желание, в мою навязчивую идею как можно больнее и сильнее унизить её, так что бы она уже не смогла бы игнорировать меня. Наверное, в каком то бреду мне пришла мысль пометить мать так, как пометила её Ада - клеймом. Недолго думая, я решила что наиболее унизительно для матери будет поставить ей два клейма в: груди! Надо сказать даже Ада, уж на что извращённая натура, удивилась моему предложению. Но только сперва.
Уже на следующей нашей общей встречи Ада заговорила об этом с матерью. Я сидела в кресле, а Ада и мать, которая была ещё в одежде, на диване.
- Мы с Олей кое-что решили на счет тебя. В общем, Олю не устраивает, что на твоём теле нет упоминания о том, что она тоже в некотором роде владеет тобой. Это несправедливо, не так ли. И поэтому Оля тоже хочет пометить тебя. Разумеется клеймами.
Как будто не замечая меня, мать спросила:
- В какое место?
- Оля считает наиболее подходящим ...в сиськи.
Мать, тяжело вздохнув, задумалась.
- А это не будет некрасиво?
- Нет. Я вдавлю тавра чуть выше сосков. Это будет наоборот сексуально. Ну? Ты согласна?
- Ада я твоя. Если ты хочешь этого, я согласна.
Если до этого меня ужасно мучила совесть, то после её этих слов захотелось поскорее привести задуманное в жизнь. Ада подвела итог разговора:
- Вообще то это идея твоей дочери. Ну, значит решено. Через неделю ты сучка будешь помечена ещё и в сиськи.
Всю неделю мать продолжала делать вид, что ничего не происходит. Это поведение матери злило меня ещё больше. Наконец настал день, и час Х.
Вот Ада уже развела огонь в специальной мине-жаровне, показав матери новые проволочные клейма положила их в самую гущу тлеющих углей. Мать, специально отпросившись в этот день с работы пораньше, стала лизать своей госпоже влагалище. Когда клейма накалились,