надрезанная береза... Юлькины глаза готовы были выпрыгнуть из глазниц, лицо налилось, как свекла, а голые сиськи вздымались, натягивая веревки.
- Ай, какие булочки! - и кто-то, став прямо над Юлькой, нагнулся к ней, схватил ее за сиськи и стал мять, взбивать их, как перину. Чьи-то руки сновали по ее телу, окутывая его паутиной прикосновений, а безжалостный язык жалил ее прямо в пизду, в самую ее распахнутую середину... Юлька разрывалась от крика, который застрял в залепленном рту; в ней вздымалась волна мучительной сладости, которая набухала сильней, сильней, и вот - вырвалась на волю, сотрясая Юльку убийственными токами...
- О-о! Ай да сучка! Только минуту ее тискают, а она уже кончила! Что ж дальше-то будет?
- Ооо!.. что дальше будет!.. Дальше такое будет!.. - послышался знакомый голос, и Юлька, еще не отошедшая от последних отзвуков сладкой смерти, обомлела. Дядя Юлик?!.. Ааааааа... Но как же он?..

Тем временем ее продолжали тискать и ласкать. Пизда, распахнутая всем досужим рукам и языкам, понемногу начинала разгораться снова; ее словно ненароком цепляли то с одной, то с другой стороны, и она уже истекала ручьями сладкой смолы, требуя постоянного внимания. А между тем мучители подобрались к ее ступне...

Нет, только не это! Юлька металась и хрипела, сходя с ума от языка, облизывающего ее ступню, от жестоких губ, обсасывающих ее пальчики, как леденцы... Кто-то наклонился к ее голым сиськам, торчащим, как буфера... Аааааа!

Три языка терзали Юльку: один обволакивал щекотной пленкой пальчики на ноге, два других жалили ее соски, набухшие, как абрикосы. Вскоре подключился и четвертый, нырнув в горячую глубину ее пизды...

Ааааааааааааааааааааааа!.. Юлька маялась, сходила с ума, извивалась на стремянке, как угорь - и наконец излилась мучительной, бесконеченой радугой, растворившись в ней без остатка, как сахар в кипятке. Оргазм выгибал ее так, что стремянка ходила ходуном, и Юльке казалось, что она падает в лиловую бездну, и у нее уже нет ума, и чувств, и стыда, и ничего нет, а есть только пизда, и соски, и горящие пальчики на ногах, и огненный шар в матке, плавивший ее, как паяльник...

***
- Ну что, хорош подарочек? - спросил дядя Юлик.

Юлька сидела перед ним - отвязанная, кое-как одетая, с красными следами от веревок на руках и ногах. Потрясенная, измученная, она едва держалась на стуле.
- Ну, ну... Это ведь только игра... - дядя Юлик подошел к ней и обнял. - Я нанял этих людей специально для тебя. Они ничего не знают о тебе. Ты больше никогда не встретишь их... Я знал, о чем ты мечтала. Ты ведь почти рассказала мне.
- Когда?! Аааах... значит... значит, это были вы?
- Ну конечно. Только вы с Руматой были вроде на "ты", верно? Маленькая моя , - дядя Юлик обнял ее еще нежнее, - тебе было хорошо? Ты кончила целых четыре раза...

Юлька вдруг вскочила, вырвалась и выбежала вон.

Дядя Юлик бежал за ней, кричал ей, умолял вернуться. Потом отстал и остановился, глядя на бегущую, спотыкающуюся фигурку...

Юлька проревела всю ночь. Дядя Юлик названивал ей до утра, но она отключила звук. Под утро она стала затихать, - но при одной мысли о Юлике-Румате, в которого она втюрилась, как дура, а он даже не коснулся ее - отдал каким-то уродам, так и оставив девушкой, - при одной мысли об этом ее вновь и вновь сотрясали приступы плача.

Юлька представляла себе, как Юлик будет домогаться ее, великолепную, сексуальную, неотразимую, - а она задразнит его до эрекции, а сама наймет ему проституток - постарше, пострашнее, - и фиг он получит, а не ЕЕ... и эти мечты приносили Юльке мстительную радость.

Думая о своей страшной мести, она заснула.

Ей снился волшебный, ослепительный, упоительный, феерический секс с дядей Юликом... У того был огромный член, на который Юльку надевали, как бабочку на булавку, - и Юлька хрипела и выла во сне, растворяясь в бесконечном оргазме...

А Юлик сосредоточенно смотрел в это время на стремянку в своем доме - и думал о том, что все было бы хорошо, если бы он не показался Юльке во время "подарка".