новое. Каждая пара неповторима, и, усваивая опыт от других мужчин, ты и мне в итоге даёшь больше. (И чаще, мысленно дополнила я.)

Далее, ты сама ломаешь преграду, не позволяющую большинству жён ощутить всю полноту единения с мужской половиной. А это смелость, которую я уважаю. Ты ведь невольно бросаешь вызов общественным установкам, тем более теперь, когда все знают, чем ты занимаешься и когда любой может прийти, чтобы отыметь тебя как пожелает. Что ещё… А, ну и женская полигамность. Вот все говорят, что мужчины – кобели, но ведь, если подумать, женщинам нужно больше партнёров, поскольку им труднее достичь удовлетворения. И ощущений им требуется уж никак не меньше. Вообще стремление к многообразию свойственно людям. Раз уж тебе так потребны другие мужчины, то почему я должен мешать?

Ведь дать тебе столько же взамен никак не могу при всём желании… А жить вместе с тобой мне хочется несмотря ни на что. Ещё и такое соображение: чем постоянно подозревать измену, лучше её видеть воочию или даже организовать самому, тогда она не пугает и не приводит в ярость. Как известно, пойди навстречу своим страхам – и они рассеются. Если уж ты неизбежно должна была мне изменить, то что толку сходить от этого с ума? Всё зависит от подхода. А напоследок, пожалуй, упомяну, как ни странно, альтруизм. Ты у меня такая замечательная женщина, что просто жалко не дать тебя попробовать и всем остальным, кому можно… Ну как, удовлетворил ли я твоё любопытство так же хорошо, как обычно удовлетворяю твоё тело?

– Даже более чем! – искренне воскликнула я. – Не ожидала, что ты всё так складно объяснишь. Правда, мне чудится некоторая недосказанность, но, возможно, я и ошибаюсь. Однако теперь моя очередь. После такого пространного ответа и я хочу тебе исповедаться.

Прежде чем начать, я глубоко вздохнула.

– Знаешь… Если честно, то ещё пять минут назад я не знала, что тебе ответить. Но твои слова многое для меня прояснили, и теперь я могу кое-что сказать. Итак… Всё, что ты упомянул, верно. Но есть и ещё несколько причин. Например, стремление к разнообразию, которое ты отчасти подметил. Оно важно и само по себе, но к тому же помогает по достоинству оценить тебя, твою незаменимость. Как мне понять, что ты у меня лучший, если мне тебя не с кем и сравнить? Вот откуда это стремление. Остальные – не более чем фон для тебя, моего главного мужчины. Правда, что касается Томми и его друга…

Мне их было немного жаль. Они ведь такие юные, неискушённые… то есть были поначалу. Они так жаждали женщину, что было бы преступно не дать им вкусить себя. Хотя в первый раз они моего согласия и не спрашивали… Что обернулось к лучшему. И насчёт приходящего с другими опыта ты прав. Я ведь именно для того хочу изведать всё возможное, чтобы потом подарить это тебе. Да и ты видишь эти приёмы, тоже учишься многому, я это потом чувствую на себе. Но и другим я тоже хочу дарить себя, свои возможности… Тебе и так всегда достанется столько, сколько ты способен получить.

Зачем же пропадать неиспользованному? И потом, меня возбуждает максимальная открытость, доверительность между нами. Я более обнажена перед тобой, когда ты видишь, как меня берут другие, чем когда ты сам на их месте. Физическая отстранённость, которую ты тоже подметил, усиливает наше стремление к близости. Мы не нарушаем стабильность нашего брака, а просто избавляем его от опасности закостенеть. Но главное, пожалуй, это доверие. Ведь обнаружив измену жены, как поступают обычно мужья? Выгоняют жён, разводятся с ними, даже убивают… А ты не такой. И я это оценила. Моё тело может принадлежать кому угодно, но душа – только тебе, теперь уж я знаю это наверняка. И поэтому же я знаю, что ты меня не бросишь. Ведь мы испытали друг друга самым сильным способом – изменой. Раньше, когда я просто изменяла тебе, я была больше шлюхой, чем с тех пор, как ты позволил мне ею стать. Доверие в любви – главное, несмотря ни на что. Это связывает нас сильнее всяких клятв…

Я остановилась перевести дух. Не ожидала, что сумею столько наговорить… Дэвид тоже был впечатлён.

– Это невероятно… Сейчас ты ещё более прояснила мне то, что между нами происходит. Но я вспомнил ещё об одной причине. Когда я вижу, как на тебя, голую и беззащитную, посягает другой мужчина, я как бы ощущаю себя – тобой. Как будто он вторгается в меня, в мою душу… Благодаря этому непристойному зрелищу я невольно соприкасаюсь с женской психологией. Через тебя обладают и мной, это унизительно, но почему-то мне желанно. Наверно, я мазохист, да?

– Глупости! – возразила я. – Тогда все мы немножко мазохисты. Но сейчас ты опять очень здорово всё раскрыл.

Повисло молчание, во время которого мы обдумывали услышанное. Потом я робко спросила:

– Дэвид… Прости, я знаю, что у меня нет права задавать такой вопрос, но… а как у тебя? У тебя есть другие женщины? (Я намеренно не употребила слова „изменяешь ли ты мне?“)

– Нет, – просто признался он. – Мне всегда хватало только тебя.

Меня переполнило чувство любви. Я встала и сбросила с с себя халатик, вернувшись к своей такой привычной и вызывающей наготе. Потом подошла к мужу и обняла его, прижалась тёплыми сиськами к его крепкой груди; он со спины запустил руки в мои густые рыжие пряди, а потом мы поцеловались… Это был долгий проникновенный поцелуй. Когда мы оторвались от губ друг друга, мой любимый мужчина посмотрел на меня каким-то новым взглядом, в котором светилось особое понимание.

– Вот оно что, – улыбаясь, прошептал он. – Теперь я, кажется, окончательно понял. Ты должна зримо изменять мне, чтобы я от тебя не ушёл. Это меня притягивает к тебе…

– А чтобы я от тебя не ушла, ты должен видеть, как я тебе изменяю, – завершила я его мысль.

Несколько минут мы стояли молча и по-прежнему обнявшись.

– Милый, – нежно шепнула я мужу, – обещаю тебе сделать всё для того, чтобы мы никогда не расстались…

…И я выполнила своё обещание, продолжая вести тот образ жизни, который так нравился нам обоим…