все тянул с нотариальном оформлением их договора, отвлекая внимание Лады на приятные мелочи. Последние теплые дни осени вечерами они гуляли по тщательно выметенным дорожкам среди хвойных туй и кипарисов; мужчина рассказывал, как он строил этот дом. Он начинал мечтать о будущем счастливом детстве здесь их детей (Лада все не находила подходящего момента объявить, что она не хочет детей, она никак не может привыкнуть, что у неё будет хотя бы один нежеланный ребенок, что она не инкубатор). Увлекаясь, он брал Ладу за руку или обнимал, и она, с интересом слушая, шла прижатая к нему. Так, как бы незаметно для себя, она впервые оказалась в его одинокой спальной. Её запоздалую попытку объясниться и высвободиться он прервал поцелуями, и умело возбуждаемая им, она осталась, соскучившись по мужской ласке.

Так она окончательно обосновалась у него в постели, как надеялась, до родов. Ничего общего с сумасбродными сексуальными схватками с Максимом, безусловно, не происходило. Уравновешенные, скучноватые ласки сменялись столь же ровным совокуплением, во время которого можно было безмятежно лежать и ни о чем не думать. Мужчина же, имея рядом выдержанную, желанную любовницу, наслаждался нежданно пришедшим в его жизнь смыслом и покоем и не уставал строить далеко идущие планы. Раннее УЗИ выявило мальчика; обоих порадовало это известие, особенно Ладу, решившую обойтись одними родами.

Весной вернулся пролечившийся и отдохнувший Максим. Стоя перед сидящими на качелях отцом и Ладой, не сводя глаз с её торчащего вперед, обтянутого комбинезоном живота, он, стараясь казаться оживленным, шутил насчет будущих сопливых родственников. Отец, снисходительно глядя на сына, с довольным видом обнимал девушку, гладил по животу и всячески демонстрировал, что их совместная жизнь удалась. Лада механически отвечала на вопросы Максима, по-прежнему смущаясь своего непривычного статуса. Перед уходом (парень не захотел остаться ночевать) он сказал, что был бы рад, если б Лада продолжила работать у него и они сохранили бы приятельские отношения. — Раз она теперь большая знаменитость, — прибавил он, намекнув на пиар-компанию вокруг неё. Публика была рада громкому возвращению рэпера на сцену, грамотно выстроенному массированной рекламой. Они с Ладой вновь сработались вместе последние месяцы до её родов.

За несколько недель до родов Р. М. показал Ладе предполагаемый черновой текст контракта. Изумлённая девушка прочла, что все бонусы в виде жилья, денег, пожизненного содержания, равных прав на воспитание ребенка полагаются ей только после рождения второго ребенка. Лада почувствовала себя обманутой и в западне. Сидящий рядом и обнимающий её бизнесмен уговаривал взвешенно отнестись к необходимым поправкам, войти в его положение и принять такие необременительные условия. Он вытирал льющиеся слезы с лица девушки и настоятельно рекомендовал не принимать поспешных решений, о которых она позже пожалеет. Намек был настолько прозрачен, что безутешная Лада, понимающая свою уязвимость, дала согласие на подписание документа. Она вытерпела его поцелуи сейчас и ласки ночью. Возбудив его орально, она послушно встала на четвереньки и приняла его мокрый член в зад: так с недавних пор он удовлетворял себя, убедив её, что это безопасно для плода. Забыв, что некогда радовалась анальному сексу с Максимом, она тоскливо прислушивалась к долгому сопению Р. М. за своей спиной, пытаясь угадать по звукам, скоро ли финал.

В конце июня, в присутствии бизнесмена Лада родила, как и ожидалось, мальчика. Нахождение рядом мужчины благотворно подействовало на кричащую изо всех сил девушку, выталкивающую из себя плод немаленького веса. Он так крепко обнимал и так успокаивающе уговаривал мечущуюся в схватках девушку, что родив, она радостно взирала на счастливого отца, целующего то малыша, то её. После клиники она сперва не захотела возвращаться в дом, считаемый ею родом тюрьмы. Выслушав её не вполне уверенные простодушные мечты о жизни с ребенком в своей квартирке, он не удерживал её, убедительно указав на наивность ожиданий насчет её самостоятельного воспитания малыша. Уложив новорожденного в кроватку в любовно обустроенной детской загородного дома, под бдительным взором стоящей, как на часах, няни, вся в смешанных эмоциях уехала Лада к себе на окраину. Совершенно не считая себя настоящей матерью и не желая тесно привязываться к мальчику, названному его отцом в честь какого-то родственника.

Не испытывавшая во время беременности каких-либо сильных материнских чувств, постоянно сцеживая поступающее молоко, металась по квартирке Лада в необъяснимой тоске, не находя себе места и покоя. Протянув таким образом пару дней, созвонившись со снисходительно говорящим с ней Р. М., примчалась она в нарядную детскую душащего её дома, чтоб, вцепившись в бортики кроватки, умиленно бесконечно смотреть на машущего руками младенца и ждать, пока он сконцентрирует на ней свой блуждающий взгляд. Уезжая ночевать домой, желая сохранить мнимую свободу, считала она часы до оговоренной встречи с ребенком, готовая не спускать его с рук и беспрерывно кормить грудью, даже когда малыш бывал сыт. Так, мотаясь между городом и пригородом, преодолевая десятки километров до сына, рождалась в Ладе неразрывная связь с её ребенком, без которой она уже не мыслила себя. С иронией глядя на рождение в девушке материнских чувств, бизнесмен ждал, когда же по его расчетам она капитулирует. Стремясь соблюсти призрачную личную независимость, она чопорно держалась с ним на расстоянии, пытаясь оттянуть неотвратимо приближающийся момент контрактного повторного зачатия.

Помог как всегда случай: мальчик приболел. Сменяя друг друга с няней у кроватки капризничающего малыша, она вынесла его на веранду и присела на качелях рядом с Р. М. Под мерное покачивание качелей ребенок успокоился и заснул, никак не желая менять её руки на нянины, сразу просыпаясь. Усталая Лада прислонилась к плечу обнявшего её мужчины, он тихо говорил что-то обнадеживающее, нагнулся, повернул к себе её лицо и нежно поцеловал. Ладе было неудобно сидеть в неловкой позе с вывернутой шеей с ребенком на руках; она совсем не могла отодвинуться, не разбудив его. Его поцелуи становились все более страстными, ей ничего не оставалось, как ответить на них, приоткрыв рот и переплетя свой язык с его. Мужчина запустил руку под короткий сарафан девушки; после бесшумной, вялой борьбы, ощупав её ляжки, он устроил руку в промежности, удовлетворенно ощущая медленно намокающую ткань трусиков. Подняв и не выпуская из объятий, повел он её к некогда совместной спальной, расстегнув по дороге молнию сарафана, и, кивнув взявшей ребенка няне, быстро втолкнул туда и плотно прикрыл дверь.

Сломив её незначительное немое сопротивление, приняв его, как раньше, за безусловное согласие, прижимал он к кровати её теплое извивающееся тело, уже без сарафана, упавшего у дверей. Прослушав её опасения насчет преждевременности занятий сексом, он быстро перевернул её, поднял ей бедра и, расширив 2 пальцами узкий анус, вошел в него, смазав себя и её истекающими